Ни китайские, ни западные источники не дают нам вполне ясных сведений о тех передвижениях, которые должно было вызвать в VI в. завоевание турками пространства от Китая до пограничных областей Персии и Византии, в VIII в. — поражения, нанесенные туркам на во¬стоке уйгурами, на западе арабами, и окончательное распадение ту¬рецкой империи. Из византийских источников мы знаем, что в VI в. в состав турецкой монархии входили и области к западу от Волги; после разрыва с византийцами в 576 г. турки осадили и взяли город Бос- пор киммерийский (Керчь), но в 590 г. там была восстановлена визан¬тийская власть . Политическим наследием кратковременных турецких успехов в этой местности было, по-видимому, хазарское каганство, впервые упоминаемое в 625 г. Этнографических последствий эти собы¬тия, по-видимому, не имели. В VIII и IX вв. среднее и нижнее течение Волги находилось во власти родственных между собой и отличавшихся по языку от турок хазар и болгар ; только печенеги в конце IX и в начале X в. вновь внесли в нынешние южнорусские степи чисто турец¬кий элемент.
Более значительны по своим последствиям были, по-видимому, во-енные действия на границе Персии. Как у Дербента, так и к востоку от Каспийского моря, к северу от реки Гюргена, персидскими царями из династии Сасанидов были построены длинные стены . Дербент¬скую линию прорвали хазары в 626 г.; гюргенскую линию персы поки¬нули еще в VI в. и перенесли укрепленную границу своего государства в местность к юго-западу от Астрабада, где ими были выстроены новые стены от моря до гор, по преданию — при Хосрое I Аиуширване (531— 579) . В рассказе об арабском завоевании местности по Гюргену в 717 г. упоминается местный князь Су л, владетель (дихкан) города Ди- хистана (ныне развалины Мешхед-и Мисриян). Его потомки, носив¬шие прозвание Сули, имели некоторое значение в культурной истории аббасидского халифата; в биографии одного из них, поэта Ибрахима ибн ал-Аббаса ас-Сули, умершего в 857 г., сообщаются некоторые сведе¬ния о происхождении этого рода; говорится, что Сул был турок; он и его брат Фируз были владетелями области Джурджан (или Гурган, местность по Гюргену); несмотря на свое турецкое происхождение, они приняли религию магов (зороастризм) и уподобились персам. Слово Сул встречается у Табари как географическое название; так. как араб¬ская буква сад часто употребляется для передачи звука ч, то Марк- варт видит здесь турецкое слов ноль — шесок’ (вернее 'степь, пусты¬ня’), причем, по примеру Нёльдеке , считает это слово названием одного из турецких племен; поэтому турок Сул назван здесь, по его мнению, по ошибке вместо главы турецкого племени ноль . Может быть, более вероятно, что имеется в виду часто встречающийся в турец¬
ких надписях Монголии титул чур . Едва ли арабы поставили бы букву сад перед палатальным гласным, тем более что был и другой способ передачи звука ч (посредством буквы шйн). В приведенном рассказе есть, по-видимому, другая неточность: Сул, с которым имели дело ара¬бы в 717 г., едва ли мог быть тем же лицом, которое было во главе турок при завоевании ими местности по Гюргену; если бы турки при¬шли сюда уже после падения государства Сасанидов, то они едва ли приняли бы зороастризм. Во всяком случае, мы имеем здесь один из редких примеров влияния на турок иранской культуры еще до ислама.
В рассказе о событии 717 г. говорится только о турках, без упоми-нания отдельных турецких народностей. Можно предположить, что степи к востоку от Каспийского моря были заняты турками еще в VI в., так как к этому времени относится столкновение турок с саса- нидской Персией, что гузы или огузы арабских географов были по¬томками тех же турок и что они поселились на западе независимо от того распадения токуз-огузов в VIII в., которое имеется в виду Ибн ал-Асиром.
Некоторые арабские известия о «тугузгузах», т. е. токуз-огузах, совпадают с китайскими известиями о турках шато . Название шато значит 'степь’; так называлось турецкое племя, отделившееся от госу-дарства западных турок, центром которого была долина реки Чу, и поселившееся на крайнем востоке нынешнего Китайского Туркестана около озера Баркуль. Турецкое название этого племени передается по- китайски в виде чуюе; возможно, что мы здесь имеем упомянутое выше слово чдль . Столкновения с тибетцами заставили турок шато продвинуться несколько западнее, в местность, где теперь город Гучэн и где в средние века был город Бишбалык, упоминаемый уже в турец¬ких надписях Монголии; князь турок шато поселился в этом городе в 712 г. В начале IX в. тибетцы вытеснили их и оттуда и заставили их уйти в Китай, где они в конце IX в. принимали участие в усмирении опасного для династии Тан мятежа. В X в. из среды турок шато вы¬шли три династии , правившие очень недолго (все три вместе 28 лет, 923—951) в небольшой части Китая, в провинции Хэнань . О мятеже IX в. в Китае и его усмирении говорят и арабские авторы, причем та же роль, которую китайцы приписывают туркам шато, арабами приписывается токуз-огузам . При таком совпадении возможно, что первые арабские известия о токуз-огузах относятся к туркам шато. По-видимому, арабы не знали ни о вытеснении этих турок тибетцами, ни о вытеснении тибетцев уйгурами и продолжали говорить по книж¬ным источникам о «тугузгузах» и тогда, когда соответствующей обла¬стью владели уйгуры. Махмуд Кашгарский, писавший во второй по¬ловине XI в. не по книгам, а на основании личного знакомства со Средней Азией, знает только уйгуров, а не тугузгузов; с другой сто¬роны, о тугузгузах говорят по книгам, без оговорки, что эти известия относятся к прошлому, автор XI в. Идриси и автор начала XIII в. Мубарекшах Мерверруди .
Каково бы ни было прежнее значение огузского народа в Восточ¬ной Азии, он после событий VIII и IX вв. все более сосредоточи¬вается на западе, на границе переднеазиатского культурного мира, которому было суждено подвергнуться в XI в. нашествию огузов, или, как их называли только на западе, туркмен.
II
ОГУЗЫ (ТУРКМЕНЫ) ДО ОБРАЗОВАНИЯ
СЕЛЬДЖУКСКОЙ ИМПЕРИИ
Мы видели, что огузы были соседями областей халифата от устья, Гюргена до местности у современного города Чимкента. Как далеко» простирались кочевья огузов на север, этого арабы, конечно, не могли точно знать; большие сомнения возбуждают слова Истахри *, будто гра-ницей между землей огузов и землей их северных соседей, кимаков,. было верхнее течение Итиля (Волги), т. е., по географическим пред-ставлениям арабов, нижнее течение Камы. На пути из Хорезма в стра¬ну волжских болгар Ибн Фадлан весной 922 г. нашел огузов только на Устюрте, при спуске с Чинка. Огузов, по-видимому, уже не было в., местности к востоку от Эмбы, где Ибн Фадлан встретил передовые от-ряды башкиров.
Ханов у огузов не было. Традиции турецкого каганства продол-жались на востоке токуз-огузами (или уйгурами), на западе хазара¬ми-; во главе огузов, как и во главе их восточных соседей, карлукоз, находился предводитель с более скромным титулом ябгу , также встречающимся в турецких надписях Монголии. Упоминается и про¬изношение джабгу ; Махмуд Кашгарский говорит о переходе / в дж в начале слова у огузов и кипчаков, хотя тут же об этой фонетиче¬ской особенности говорится как о черте различия между турками и туркменами , к которым едва ли могли быть причислены кипчаки. «Царь», т. е. ябгу, огузов жил или, по крайней мере, проводил зиму в местности по нижнему течению Сыр-Дарьи. Пограничным городом владений иранской династии Саманйдов на Сыр-Дарье был город. Сауран ; оттуда до устья река протекала через степи огузов. Но в. эту местность, куда не могли проникнуть саманидские войска, про¬никли мусульманские торговцы. В X в. здесь были мусульманские города, основанные в стране огузов и 'подчинявшиеся их власти, т. е. ос-нованные переселенцами из мусульманских областей, без завоеватель-ных действий со стороны Саманидов. Главным из этих городов был го-род, получивший название «Новое селение» (ал-Карьят ал-хадиса по- арабски, Дих-и нау по-персидски; впоследствии Янгикент по-турецки); он находился на расстоянии одного фарсаха (6—7 км) от берега реки, двух дней пути от Аральского моря, десяти от Хорезма и двадцати от Фараба (Отрара); местоположение его до сих пор определяется разва¬линами Джанкент. Зимой там жил «царь» огузов. В той же местности были еще два города меньшей величины; один из них, Дженд, которому, вероятно, соответствуют развалины в урочище Гумар-уткуль , около 30 км от современной Кзыл-Орды, имел некоторую будущность (даже Аральское море иногда называли Джендским озером); другой послеX в. больше не упоминается, и даже его название не может быть вполне установлено. Эти города были основаны культурными пришельцами, к существование их не свидетельствует о распространении городской жиз-ни среди самих огузов ; но у Махмуда Кашгарского о другом городе, находившемся ближе к границам саманидокого государства, Сугнаке (ныне развалины Сунак-курган), говорится, что он был «одним из горо¬дов огузов» п. Сугнак (или Сьггнак) не упоминается у арабских геогра¬фов, ню с ним, может быть, тождествен упоминаемый у анонимного пер¬сидского географа X в. (в так называемой рукописи Туманского) город Сунах, «небольшой город в области Фараба (Отрара), очень богатый; оттуда вывозят в разные места хорошие луки»,2. Еще выше по тече¬нию реки, уже в саманидских владениях, жили «мирные турки» (вы¬ражение рукописи Туманского), из огузов и карлуков, принявших ислам; средоточием их был, по-видимому, город Сюткенд, также бо¬гатое поселение на левом берегу Сыр-Дарьи, развалины которого тоже видны до сих пор. О Сюткенде в рукописи Туманского сказано, что из живших там турок многие приняли ислам; следовательно, были и язычники. В той же местности, «по обе стороны Сыр-Дарьи, жили и кочевые турки, в количестве около 1000 юрт, которым там были отве-дены пастбища; они приняли ислам и обязались защищать границы саманидских владений против своих языческих соплеменников. Какое значение имела Сыр-Дарья для огузов, видно из слов Махмуда Каш-гарского, что под «рекой» (угуз) без дальнейшего определения огузы понимали Сыр-Дарью, потому что на этой реке были их города; по берегам ее жили также кочевники из их народа . Таким сопоставле¬нием городов с кочевниками подтверждается, что часть огузского народа перешла к городской жизни и, хотя в . рукописи Туманского сказано вполне определенно, что у огузов ни одного города нет .
Пользование арабской географической литературой несколько за-трудняется ее книжным характером и связанной с этим хронологиче¬ской неопределенностью. Например, если мы знаем, что один автор писал в X, другой — в XI в., то из этого не следует, чтобы рас¬сказы второго относились к более позднему времени, чем рассказы первого; «почти все авторы пишут по книгам, не называя своих источ¬ников и не определяя их времени, и часто бывает, что в сочинении XI в. использован более ранний источник, чем в сочинении X в. Боль¬шей хронологической определенностью отличаются немногочисленные дошедшие до нас рассказы историков и путешественников. Так, есть известие , что Абдаллах ибн Тахир (830—844), владетель Хорасана, послал против огузов своего сына и будущего преемника Тахира; о результатах похода сказано только, что Тахир дошел до таких мест, куда до него никто не доходил. Вероятно, эти действия произошли в за¬падной части нынешней Туркмении, так как ко времени Абдаллаха ибн Тахира относили устройство рабатов, т. е. пограничных укреплен¬ных пунктов, в Дихистане (ныне Мешхед-,и Мисриян) и Афраве (ныне Кызыл-Арват) . Действия Абдаллаха ибн Тахира, по-видимому, до¬стигли цели, и построенные им укрепления с успехом выполняли свое назначение до событий XI в.; зато торговля с огузами на этом участке границы, судя по молчанию источников, была гораздо менее оживлен¬ной, чем на границе Хорезма и на Сыр-Дарье. По рукописи Туман- ското,. около Кызыл-Арвата совсем не было пашен; хлеб получался из
окрестностей Мешхед-и Мисриян, в то время орошавшихся каналами из Атрека, и из окрестностей Неса (вблизи Ашхабада) .
Если в этой местности речь могла идти только об ограждении культурных земель от набегов кочевников, то на Сыр-Дарье борьба с кочевниками была связана с постепенным продвижением культуры на север, вниз но реке. Арабы и здесь первоначально придерживались оборонительной политики; несмотря на ряд походов в глубь степей, пограничной областью халифата сделалась местность у Ташкента, и для ограждения культурной полосы Чирчика от кочевников были по¬строены длинные стены от берега Сыр-Дарьи до гор 1Э. Возможно, что и эта линия не всегда могла быть удержана; в рассказе Та-бари о действиях восставшего против Аб1баоидов в Средней Азии Рафи' ибн Лейаса в 191/806-07 т. среди участников .мятежа упоминается «владе¬тель Шаша (так называлась область Ташкента) с его турками» '. Из этого можно заключить, что культурная полоса Чирчика на время перешла во власть турок; если так, то это могло случиться в это самое время, может быть в связи с восстанием среди арабов, начавшимся а 190 г. х.; в 189 и 190 гг. х. еще чеканились монеты в серебряном руд¬нике у Ангрена , где был один из монетных дворов халифата . По- видимому, власть халифа в Шаше скоро была восстановлена; при на¬значении правителями. Мавераннахра четырех братьев-Саманидов один из них получил Шаш . К 840 г. откосится дальнейший шаг впе¬ред — завоевание Исфиджаба, причем и в этом случае говорится о постройке длинного ©ала вокруг виноградников и пашен , т. е. о за¬креплении завоевания оборонительными мерами. Мы знаем, что впо¬следствии в Исфиджабе была турецкая династия, но находившаяся в вассальной зависимости от Саманидов. Был ли этот владетель из огу- зов, неизвестно.
О дальнейшем движении вперед есть только рассказ Истахри о походе на Шавгар (близ нынешнего Туркестана) с огромным вой¬ском; во время этого похода отряд в 4000 человек заблудился и толь¬ко через несколько дней мог вернуться к главной массе войска. Поход произошел при. Насре ибн Ахмеде; это имя носили два самаяидаки'Х правителя, из которых один правил в IX (864—892), другой — в X в. (914—943). Рассказ может относиться как к тому, так и к другому; более правдоподобно, что он относится к первому . Какова была цель похода и была ли эта цель достигнута, остается неизвестным.
«Царь», или ябгу, огузов не был действительным властителем своего народа, и стремление к политическому единству было столь же чуждо огузам X в., как туркменам XIX в. В этом отношении совер¬шенно одинаковое впечатление производят наблюдения Ибн Фадла- ка и отзывы рукописи Туманского23 По рукописи Туманского, у каждого племени огузов был особый начальник «из-за неумения их ладить между собой». По Ибн Фадлану, ябгу мог посылать в некото¬рые места своих наместников или заместителей; такой наместник на¬зывался кудеркин (слово, не встречающееся, кажется, в других источ¬никах). Кроме того, в той местности, через которую проехал Ибн Фадлан, был особый начальник войска; его отец, тоже находившийся в то время в живых, был родственником (отцом или братом жены) царя волжских болгар; благодаря покровительству этого человека арабы благополучно проехали через страну огузов, иначе, по словам Ибн Фадлана, огузы могли бы ограбить или даже убить их. Но дела решались не столько распоряжениями этих начальников, сколько со¬вещаниями огузов между собой; кроме того, имело значение уваже¬ние к старикам.
Огузы произвели на Ибн Фадлана впечатление богатого кочевого народа, владевшего, как потом туркмены, огромными 'стадами баранов. Были богачи, у .которых было до ста тысяч баранов. Бараны были главным предметом вывоза из степей огузов в мусульманские обла¬сти, причем самая оживленная торговля происходила в пограничных пунктах Хорезма. В мирное .время огузы приходили ('очевидно, со своими стадами) в город Паратегин на правой стороне Аму-Дарьи, на расстоянии одного дня пути от Аральского моря, или в Гургандж (ныне Куня-Ургенч) . Как везде,, где происходила торговля между кочевниками и оседлыми народностями, эта торговля была более необ-ходима кочевникам, которые поэтому сами 'пригоняли свои стада в пограничные пункты культурных областей, не дожидаясь, пока купцы из этих областей приедут в их степи. Разумеется, эта. торговля, как и сказано у Истахри, могла происходить только в мирное время; час¬то торговые сношения прерывались набегами кочевников на культур¬ные области или походами из культурных областей в глубь степей, предпринимавшимися главным образом ради охоты за турецкими раба-ми 32, которые, конечно, могли приобретаться и путем торговли, ввиду частых войн кочевников между собой. В мирное время привозился также хлеб на судах вниз по Сыр-Дарье до «Нового селения» .
Мы располагаем только очень скудными сведениями о тех пере-движениях турецких народностей, которые вызывались частью стрем-лением кочевников захватить культурные земли, частью борьбой' ко-чевников между собой за пастбища. Так, Истахри говорит о занятии турками «© недавнее время» полуострова Сиях-кух ('Черная гора*, персидское название, ныне Мангышлак), до тех пор совершенно пу-стынного; причиной переселения туда турок было столкновение между ними и огузами ; очень вероятно, что речь идет о борьбе огузских племен между собой и что занявшие Мангышлак турки тоже были огузами. Турки нашли для себя там источники и пастбища; кроме того, они захватывали груз судов, терпевших кораблекрушение у бе¬регов Мангышлака, где был водоворот. Таким образом, Мангышлак, получивший впоследствии большое значение для торговли на Каспий-ском море, в X в. был только источником опасности для плававших по морю судов.
Турецкие соседи халифата должны были постепенно подчиниться влиянию мусульманской культуры и принять ислам. В древнейшей версии легенды о распространении ислама в Кашгарии рассказы¬вается, как туркам нравились привозившиеся мусульманскими кара¬ванами товары, например дорогие ткани и сахар, и как уже потом на этой почве происходило оанакомление турок с исламом как рели¬гией . То же самое происходило, вероятно, в других местностях. Про¬цесс распространения ислама среди огузов в X в. шел медленно. Иби Фадлан в 922 г. нашел среди огузов те же самые языческие погребаль¬ные обряды, какие были в VIII в. у турок в Монголии. На могиле ста¬вились статуи по числу убитых покойным при жизни людей; верили, что эти люди на том свете будут служить покойному . К заболев¬шему не подходили; для богатого ставили юрту, где он должен был
лежать, пока не умрет или не выздоровеет, бедного или раба просто бросали в степи и уходили.- Покойника (очевидно, только богатого) сажали в одежде и вооружении в глубокую могилу, устроенную напо-добие жилища; с ним клали некоторые предметы из имущества; моги¬лу засыпали и воздвигали над ней глиняный свод®7.-В память покой¬ного резали от 100 до 200 голов скота; черепа, кожу и хвосты вешали на деревьях; существовало поверье, что на этих животных покойник поедет на тот свет. Ибн Фадлан видел одного из царей огузов, носив¬шего титул кучук-йинал («малый йинал’), который принял было ислам, но потом вернулся к язычеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9