У 1500 р. почалася нова війна Москви з Литвою, а в 1501 р. ще з Лівонією. Василь Васильович Шумський з князем Данилом Щенятеві діяв проти лівонців, але 27 серпня 1501 у серицит (близько Ізборська) московська рать була розбита і звернена в втеча. Літописець писав: «навернув німці на московська силу гарматами і пищалями і бисть хмара велика, грізна і страшна від стукоту гарматного і піщальние». Шуйський і Щетянев понадіялися на силу дворянської кінноти і недооцінили зрослої сили дворянської кінноти і зрослої сили вогнепальної зброї. Але зате 24 листопада 1501 у Гельмета (близько Дерпепа) московське військо під командуванням князя Данила Васильовича Щенятеві і Василя Васильовича Шуйського (командував передовим полком і був заступник Щенятеві) вщент розбило лицарські полки великого магістра Вальтера фон Плеттенберг. Москвичі гнали лицарів 10 верст. Цікаво, що лівонці самі напали на російських вночі, але були відбиті, а потім розбиті. По світу з Литвою Московська Русь отримала 19 міст (Гомель, Чернігів, Брянськ, Путивль та ін.)
У 1512 р. вже при Василя III почалася нова війна з Литвою (п'ята за рахунком). Командовал войском сам великий князь Василий, а фактически главный воевода большого полка князь Даниил Васильевич Щенятев, а В.В. Шуйский оказался в передовом полку вторым воеводою. Почему вторым? Это было следствие первого столкновения Шуйских с самодержавием. К неудовольствию великого князя, Василий Васильевич оказался среди тех, кто говорил о праве свободного отъезда в Литву.
В середине 20-х В.В. Шуйский вновь вызывает гнев на себя. Василий III был женат на Соломониде Юрьевне Сабуровой. Хотя невесту Василий выбирал из 1500 благородных девиц, представленных для сего ко двору, но брак оказался неудачным из-за «неплодия» великой княгини. С одобрения митрополита Даниила Василий III решился на развод. Соломония отчаянно сопротивлялась беззаконию, обвиняла самого супруга в мужской слабости. Её насильно, «угрожая не только словами, но и побоями»[3], постригли и увезли в Суздаль, а Василий вскоре женился на юной красавице княжне Елене Васильевне Глинской (из литовского княжеского рода Гедемидовичей). Естественно, что первое место при дворе занял дядя великой княгини М.Л. Глинский. Это вызвало протесты со стороны московских князей и бояр. Василий Шуйский был среди недовольных. Но Василий III быстро разгромил оппозицию, а боярыню Берсеню-Беклемишеву за слова: «Которая земля представляет обычаи свои, и та земля недорого стоит», - отрубили голову. Шуйских великий князь тронуть не решился.
Только через 4 года после нового брака у Василия III родился сын Иван – будущий Иван Грозный и главный гонитель Шуйских. В 1533 г. великий князь опасно заболел. Чувствуя близкую кончину, он призвал на совещание близких людей, и в их числе были Василий Шуйский и брат его Иван. Опекунами трёхлетнего царя Ивана были назначены князья М.Л. Глинский и Д.Ф. Бєльський. Но Василий Шуйский вошёл в совет 7 бояр, которому Василий III и поручил править государством до совершеннолетия царевича Ивана. Однако получилось так, что после смерти самодержавца власть в стране захватила его молодая жена Елена Васильевна Глинская – первая из женщин, правившая на Руси. Братья умершего царя были вероломно схвачены, закованы в цепи и брошены в тюрьму, где и скончались. Такая же судьба постигла и дядю правительницы – М.Л. Глинского. Первым боярином стал любовник правительницы молодой князь Иван Фёдорович Овчина-Телепнев-Оболенский. Именно в этот период репрессий бежали в Литву князь Семён Бельский и племянник В.В. Шуйского Иван Дмитриевич Шуйский-Губка.
От него пошла ветвь Шуйских в Литве и на Волыни (может, и теперь есть на Западе потомки князей Шуйских).
Пять лет жёстоко, с помощью террора правила Елена Глинская. Ненависти к боярам Иван IV, видимо, научился у неё. Как только Елена Глинская умерла (был слух, что её отравили), князь Иван Овчина-Оболенский был брошен в тюрьму, где и умер от голода. Началась борьба боярских групп за власть. Правителем государства стал В.В. Шуйський. Наконец-то Шуйские стали первыми в государстве. Но в том же году престарелый В.В. Шуйский умер. Заменивший его в роли главного вельможи брат Иван не имел той изворотливости ума и такого авторитета, которые были присущи В.В. Шуйскому.
Шуйский Иван выпустил из тюрем всех посаженных туда при Елене (в том числе претендента на престол – двоюродного брата Ивана IV князя Владимира Андреевича Старицкого). И тут клан Шуйских допустил роковую ошибку, не решившись, возвести на престол Владимира Старицкого вместо Ивана IV. При Владимире Старицком самодержавие было невозможно, т.к. он и его мать были рьяными сторонниками старых порядков. Помешало то, что бояре никак не могли поделить власть: одни стояли за Шуйских, другие – за Бельских-Гедеминовичей. В 1540 г. правителем государства стал Иван Фёдорович Бельский (младший брат Дмитрия Фёдоровича), но уже через год Иван Васильевич Шуйский поднял мятеж и при поддержке посадского люда захватил Кремль и возвратил своей «партии» старшинство в государстве. Конечно, эти перевороты никак не способствовали стабилизации положения в отечестве.
Вскоре Иван Васильевич умер, загодя передав власть своим ближним родственникам, трём Шуйским: князьям Ивану и Андрею Михайловичам и Фёдору Ивановичу Скопину. Але ненадовго. Будущий Иван IV люто ненавидел своих главных советников: и за то, что они жили в палатах отца, не стесняясь «разваливаться» на постели великого князя, довольно жёстко требовали от него, чтобы он учился, словом, за многое, за каждую мелочь. Когда у Ивана появился любимчик, Фёдор Семёнович Воронцов, то Шуйские прямо при нём бросались на фаворита с кулаками, «биша его по ланитам, платье на нём оборваша, вынесли из избы и убить хотеши»[4]. Воронцова сослали в Кострому. Случилось это 9 сентября 1543 г., а 29 декабря 1543 г. 13-тилетний Иван велел псарям царской охоты схватить князя Андрея Михайловича Шуйского и бросить его на растерзание диким зверям. Летописец писал: «от тех мест начали бояре от государя страх имети и послушание». Шуйские же говорили между собой об Иване: «Волчонок показывает зубы». Первым боярином стал возвращённый из ссылки Фёдор Воронцов. В эти годы юный Иван пытается предаваться диким потехам и отчаянно безобразничает («скачюще и бегающе всюду неблагочинно»)[5]. А бояре потакали диким забавам. Они, по словам Курбского, «начаща подущати его и мстити им свои недружбы един против другого». Объединить бояр Шуйским никак не удавалось.
Шуйским в это время было нелегко. Государева опала коснулась Фёдора Скопина, Петра Ивановича (сына Ивана Васильевича Шуйского), князя Горбатого… Где были остальные в эту пору – неясно… видимо, разосланы по своим поместьям. Последние тоже пострадали. Известен факт, что в 1548г. Иван Грозный пожаловал Шую дворянину Игнатию Васильевичу Голохвастову. Тогда же Шуйские, предполагают (документы не сохранились), потеряли из-под своего контроля сёла Кохму и Иваново.
Дела в Москве вершили без них. Глинским удалось обвинить Воронцова в связях с новгородскими изменниками (Грозному Ивану всю жизнь мерещилось, что Новгород изменяет ему…), и в 1546 г. Воронцову отрубили голову. Два года у власти находились Михаил и Юрий Глинские – родственники Ивана по матери. Но после восстания 1547 года Иван объявил себя совершеннолетним (в 17 лет) и принял царя (тогда ни одна держава не признала его в этом звании). Женитьба на Анастасии Романовне Романовой приблизили к трону бояр Романовых. Советниками царя становятся Алексей Фёдорович Ардашев (незнатный дворянин, служивший в дворцовой охране, ставший затем спальником, постельничьим и окольничьим, начальником челобитного приказа – первым судьёй), священник Благовещенского (домашнего) собора Сильвестр, митрополит Макарий и молодой воин князь Андрей Михайлович Курбский.
Хотя Шуйские были в оппозиции, но в неудачном походе на Казань в 1547 году большим полком командовал князь Александр Борисович Шуйский-Горбатый, а передовым полком – очень способный воевода… Пётр Иванович Шуйский. Во взятии Казани 1552 г. (2 октября) решающую роль сыграл отряд А.Б. Горбатого-Шуйского, а П.И. Шуйский командовал полком правой руки (ворвался в Казань через реку Казанку с севера). Шуйские в чести. За их спиной боярская Дума и московский посад, но царь про себя таит злобу на них и подозревает их во всех смертных грехах.
В марте 1553 г. Иван IV внезапно заболел. Ожидали его смерти. Сыну царя Дмитрию ещё и года не было. И вот тут-то возник в Думе «мятеж велик и шум и речи многия в всех боярах, а не хотят пеленочнику служить»[6]. Иван Андреевич Шуйский (сын ненавистного царю убитого им А.М. Шуйского) кричал: «Чем нам владети Романовым, а нам служити старому – князю Володимиру Ондреевичу (Старицкому)». Эх, как ждали Шуйские смерти князя-тирана.
Но Иван выздоровел, а вот его сын-малютка вскоре нелепо погиб: нянька уронила в воду. Шуйские пока уцелели, но в начавшейся войне 1554 г. со Швецией в списке воевод Шуйских нет: явный признак недоверия царя к этой семье.
Вскоре началась великая Ливонская война 1558-83 г.г., затянувшаяся на 25 лет. Царь начал эту «войну за море» вопреки совету боярской Думы вести войну за Крым. Нужда в способных военачальниках вынудила царя обратиться к Шуйским. В походе на Ригу 1560 г. мы видим П.И. Шуйского во главе полка правой руки (большой полк командовал И.Ф. Мстиславский, передовым – князь А.М. Курбский). Были взяты Мариенбург, Оденпе, Тарваст, Вольмар, Венден, разбит великий маршал фон Баль, штурмом московиты овладели Феллином, и сам великий магистр фон Фюрстенберг был взят в плен и умер в тюрьме. Результатом был распад Ливонии, столько лет державшей под прицелом Московскую Русь. Это был огромный успех.
Но войну Московии объявила Польша. В 1563 г. московское войско под командой П.И. Шуйского осуществило неожиданный рейд от Великих Лук и овладело Полоцком – это был самый крупный успех за всю войну. Князь П.И. Шуйский получил золотую гривну и позолоченный шестопер – очень редкую награду. Затем московские воеводы задумали сложный манёвр: от Вязьмы на Оригу шла рать князя Серебряного, а от Полоцка на Оригу – рать П.И. Шуйского; соединившись в Ориге, они должны были взять Минск. Но войско Шуйского двигалось без охранения, оружие и доспехи везли на санях в обозе – непростительная небрежность для опытного воеводы. В результате на русское войско напали отряды литовского гетмана Радзивила-Рыжего. Московская рать подверглась страшному разгрому, много было пленных. А главный воевода князь П.И. Шуйский был убит, тщетно пытаясь организовать хоть какое-то сопротивление.
Иван IV в ярости. А тут ещё князь Курбский, убоясь гнева царского, под покровом ночи по верёвке спустился с крепостной стены Дерпта и бежал в Литву. Как итог – 7 страшных лет опричнины, лютого террора с целью истребления изменников-бояр и утверждения своего полновластия. Одной из первых жертв был доблестный воевода князь А.Б. Горбатый-Шуйский – за дружбу с Курбским ему отрубили голову на Москве-реке. Казнён был и его 15-тилетний сын Иван. Трудно описать все зверские, поистине садистские казни: одному поднесли кубок с ядом на пиру, другому царь лично вонзил в груди кинжал, третьего поджарили заживо на большой железной сковородке, четвёртого бросили живым в котёл с кипятком, пятого порубили на части. Жуткому погрому подвергли Новгород, Тверь, Клин, Торжок.
К концу правления Ивана Грозного среди Шуйских за старших было 3. Андрей Иванович – внук Андрея Шуйского, казнённого во время Иоановской юности, и старший из пяти братьев, один из которых – Василий, впоследствии станет царём; Иван Петрович – сын прославленного полководца и сам уже успевший прославиться в ратных делах; и Василий Фёдорович Скопин-Шуйский. За подвиги и доблесть, проявленные Иваном Петровичем при 5-тимесячной обороне Пскова от войск Стефана Батория, ему в 1582 году Иван Грозный пожаловал вотчину Кинешму. До этого она вместе с Лухом и Вичугой в течение нескольких десятилетий принадлежала князьям Бельским (Иван III подарил за отъезд из Литвы в Московское подданство). С падением знаменитого Ивана Фёдоровича Бельского указанные селения перешли в царское владение.[7] Недолго пришлось пользоваться Кинешмой новому хозяину…
Перед смертью Иван IV включил И.П. Шуйского в состав регентского совета. Но главную роль при царе Фёдоре Ивановиче играл царский шурин Б.Ф. Годунов. Между ним и Шуйским завязалась отчаянная борьба за власть. И опять посадские Москвы были на стороне Шуйских. Они подозревали Бориса Годунова в злом умысле на божьего помазанника. Поскольку царица Ирина была бесплодной много лет Шуйские и друзья их просили царя Фёдора «отпустити её во иноческий чин» и жениться на другой.[8] «Благоюродивый» Фёдор категорически отказался. Вскоре по ложному доносу Шуйских объявили в измене. Андрея Ивановича, «отличного умом» как главного преступника сослали в Кареополь, а там тайно удавили. Спасителя Пскова, Ивана Петровича поначалу выслали в село Лопатницы, что по дороге из Суздаля на Шую, а затем перевезли в монастырь на Белоозеро и тоже удавили. Напрасно митрополит Дионисий «с великодушной смелостию торжественно, перед лицом Фёдора» пытался доказать, что «Шуйские и друзья их гибнут единственно за доброе намерение спасти Россию от алчного властолюбия Борисова».[9]
Натерпелись страху и молодые Шуйские. Василий Иванович с братом Александром был заточен в Буйгородок. Ивана с Дмитрием отправили в Шую. В «Морозовском летописце» за горестный для семейства год сказано: «… и возводя гнев свой, Борис Годунов, на великих и славных бояр, рассылает их по городам в темницы, князя Дмитрия за князя Ивана в Шую, и повелел князя Ивана Ивановича в Шуй-городу в темнице Смирному Мамонтову убити». Но Ивана не убили, а братьев в тюрьмах долго не задержали.
Это Дмитрий «отличился», женившись на Екатерине Малютиной-Скуратовой – свояченице Бориса Годунова и дочери главного палача Ивана Грозного. В династическом смысле брак для Шуйских был позорным бесчестием, но, может быть, лишь он позволил им уцелеть. Спас положение и Василий Шуйский. Осторожный и хитрый политик, он притворился поклонником Бориса Годунова, одновременно науськивая на него бояр и простой люд московский. Когда в Угличе 15 мая 1591 года погиб при довольно туманных обстоятельствах царевич Дмитрий – сын Ивана Грозного от седьмой жены и единственный наследник после бездетного царя Фёдора, то во главе следственной комиссии был поставлен князь Василий Иванович Шуйский. Он должен был символизировать беспристрастие суда. Но с ним отправились в Углич преданные Годунову окольничий А.П. Клегин и дьяк Е. Вылузин.
История эта очень тёмная, о гибели царевича Дмитрия историки яростно спорят до сих пор. Что это было – нечаянное самоубийство в приступе падучей (эпилепсии) или злодейское убийство?
Кому выгодна была эта смерть? Борису Годунову, загодя примерявшему себе корону венценосца после бездетного, безвольного и болезненного царя? Комиссия Шуйского, однако, нашла, что убийства не было, а царевич в припадке болезни сам «набросился на нож».[10] Неясностей в этом деле много: почему-то не допросили саму опальную царицу Марию Нагую и ещё некоторых свидетелей, в частности, пономаря, видевшего всё произошедшее с колокольни, не нашли ножичек, которым тешился царевич, или нож, которым он, возможно, был убит… Сам Василий Шуйский раз семь менял свои показания: где он врал, где нет – установить теперь невозможно.
Народная молва, а затем видные историки Карамзин, Пушкин, Щербатов, Соловьёв и другие будут много и убедительно говорить о причастности Бориса Годунова к смерти царевича Дмитрия. Но, возможно, Василий Шуйский, первый и единственный, кто подумал, что главным действующим лицом за «злодеянием» в Угличе был не Борис, а Фёдор Иоанович. Кто-кто, а Шуйский хорошо знал, что значит пойти против желания обычно слабохарактерного Фёдора – без одобрения царя кто бы в своё время пошёл тронуть хоть волос с его родственников? Вспомнил тут Шуйский о пугающей всех бояр любви Фёдора к забаве по праздникам – бою мужиков с голодным медведем; как однажды царь в приступе гнева обломал палку о разлюбезного шурина…
Да и чего ради Годунову было рисковать головой, если он точно знал, что у бездетного доселе царя в ближайшее время должен появиться наследник (и появилась 14 июня, или меньше чем через месяц после обычного происшествия, царица Ирина родила ко всеобщему веселию дочь Феодосию). Но вот, что слаб здоровьем был Фёдор – это верно. Это видели все. Недуг не мог заставить Фёдора взять грех на себя (плакал потом часто), чтобы обеспечить спокойное престолонаследие для своей крошки. Однако всего несколько месяцев прожила малютка. В 1598 г. не стало и Федора.