Глава 3. «Ядовитый дым сотканного времени»
Опешив, Сал уж было хотел попятиться назад, но сильная рука быстро схватила его за запястье и ловко дёрнула внутрь квартиры. В портфеле задребезжали кисти, а зубы инстинктивно сжались от шока, пока тело, как безвольную куклу, бросили в неудобное кресло.
- Какого чёрта, Эшли? – громко произнёс он, упираясь ладонями в твёрдые подлокотники. В груди бушевало чувство яростного непонимания всего происходящего вокруг.
- А такого чёрта! Тебя ведь по-другому не заманить! – девушка спешно щелкнула замком и вальяжно прошлась по квартире, прикуривая сигарету. Весь воздух был пропитан табачным дымом, от которого Салли ужасно захотелось чихать, а глаза засвербели настолько сильно, что хотелось вытянуть их из орбит как можно скорее.
- Ты разве забыла, что у меня аллергия? – не ответив ничего на предыдущие слова сестры, произнёс он и смахнул выступившие слёзы. В горле болезненно першит, слова еле-еле слетали с губ, а вскоре Сал и вовсе зашёлся тяжёлым, хриплым кашлем.
- Конечно не забыла, - Эшли, не оглядываясь на парня, бросила ему в руки пачку антигистаминных таблеток и продолжила будто обречённо смотреть в окно. – Смотри анафилактический шок мне тут не получи – я тебя откачивать не буду, - она коротко усмехнулась и выпустила изо рта сизые полосы никотинового яда.
Прикрывая рот ладонью из-за сильного кашля и уже чувствуя, как шея и слизистая рта отекают, Сал немедленно принял две таблетки разом и сипло выдохнул от того, что его, слава всем святым, начинает отпускать. Перед глазами на секунду всё поплыло, краски мебели и обоев смешались, а силуэт у окна превратился во что-то страшное и несуразное.
- Ну, и зачем ты обманом заманила меня к себе, а, сестра? Могла бы просто позвонить и попросить прийти – тогда я бы не тащил с собой полный рюкзак косметики, - настроение после первого клиента сразу же улетучилось, а на замену ему пришла лёгкая озлобленность и раздражение, да ещё и действие аллергена спровоцировало неприятные эмоции. – Не забывай, что мои приемы платные, и ты будешь вынуждена выплатить мне неустойку.
Эш, выпустив дым из ноздрей, презрительно вгляделась в лицо парня. Кажется, она не была зла или, напротив, рада – её улыбка выражала только холод, а глаза – полнейшее безразличие к ситуации. Вдруг приблизившись и усевшись в кресло напротив брата, она гордо хмыкнула и заговорила:
- А ты, я вижу, вырос и очень сильно изменился. Охамел в край, - буквально выплюнув последние слова, Эшли откинула голову на спинку мебели и засмотрелась на потолок выжидающе и как-то обречённо. Сал нетерпеливо сжал кулаки, хотя тело его и одолевала лёгкая слабость, и шумно выдохнул, прикладывая два пальца к виску и потирая его, словно пытаясь унять головную боль. – Что, даже сестре скидочку не сделаешь?
- Я не делаю никаких поблажек родственникам – для меня все клиенты одинаковы, - сипло произнёс он и отвёл взгляд в сторону. Квартира сестры была в отличном состоянии: ухожена, с новой мебелью и косметическим ремонтом, уютно обставлена и имела свой неповторимый интерьер, но Сал чувствовал себя здесь крайне некомфортно, будто его что-то душит, и дело вовсе не в аллергии. – Ты так и не ответила на мой вопрос.
Она хмыкнула надменно, словно насмехаясь, перевела взгляд на лицо брата и снова засмеялась.
- Вроде и визажист, а этот уродливый шрам не можешь убрать, - Сал понимает, на что она намекает, но спорить и ссориться не хочется – они не виделись достаточно долгое время, и он не прочь спокойно поговорить, как в старые-добрые времена. Но, кажется, она этого совсем не желает.
- Это моё дело, - коротко отрезал он и провёл подушечками пальцев по лбу, чтобы удостовериться, что «отпечаток прошлого» на месте. По телу пробежал озноб, а воспоминания импульсами прокрались к мыслям, от чего голов начала трещать. – Так зачем тебе нужно было таким образом меня звать? Чем обязан?
Девушка рассмеялась вновь, устало прикрывая глаза ладонью и выдыхая сигаретный дым, что витиеватыми серыми полосами медленно растворялся в свежем ветре из окна и поднимался вверх к потолку, собираясь там непривлекательными тучами. Зелёные глаза неожиданно засияли недобрыми огоньками.
- Я поживу у тебя пару недель или месяц. Мне нужно… сменить обстановку.
- А я причём к твоим желаниям? Снимай новую квартиру и меняй обстановку столько, сколько хочешь и на сколько денег хватит, - в голосе Салли неприкрыто читалось раздражение, а пальцы нервно перебирали пластинку с таблетками. Их действие, к сожалению, было кратковременным, и он ощущал, что тяжёлый кашель снова подступает к горлу. «Вот дерьмо», - молча подумал Сал. – Прости, но исконно твои проблемы меня не заботят.
- Жаль, - устало произнесла девушка. – Но я ведь не спрашивала у тебя разрешения. У меня такие же права на квартиру, как и у тебя, поэтому выгнать меня ты не сможешь, как бы тебе не хотелось это сделать.
- Ты забыла, что я живу не один? Могла хотя бы поинтересоваться, как поживают твои брат и сестра, а не тыкать мне в лицо тем, что это и твоя квартира тоже, - хотелось поскорее уйти отсюда и забыть, что они встретились. Жизнь и так мёдом не кажется, а тут ещё сестра со своими требованиями.
- Но и ты не поинтересовался, как я живу, где работаю, с кем у меня отношения. Ты всё ещё меня ненавидишь? – наигранно-досадно произнесла Эш и улыбнулся с сигаретой в губах. Горячий пепел медленно падал ей в ладонь, но по её спокойному выражению лица было ясно, что к такому роду боли она привыкла.
Сал вздрогнул, потупив взгляд на сестру – она совсем не изменилась с их последней встречи год назад. Такая же самоуверенная заноза в заднице, капающая на мозг и невыносимо холодная, будто её ничего в этом мире не волнует, кроме денег и жилья.
- Эшли, я тебя не ненавижу и вряд ли когда-то ненавидел. Ты же моя сестра, как ни крути, но после всего того, что ты сделала, я не имею ни малейшего желания с тобой пересекаться. Хочешь увидеть Терренса и Меган? Без проблем, я устрою вам встречу, но меня не занимай больше.
- Твоя обида так и не прошла? А я-то думала, что поварившись в дерьме одиночества, брошенности и безденежья, ты забудешь о такой мелочи, - она вдруг поднялась с кресла и направилась к одной из дверей в квартире, коя быстро, с тихим скрипом отворилась. Почему-то ужасный дискомфорт в компании сестры душил Салли изнутри, не давая возможности ответить на все вопросы, что задают ему. Кажется, аллергическая реакция снова набирает обороты.
Когда дверь за спиной уже вернувшейся девушки скрипнула, он проглотил очередную таблетку и всмотрелся в дисплей телефона – 16:00, пора уже уходить, если услуги визажиста всё-таки не требуются. Постучал пальцем по кончику носа, задумчиво всматриваясь в размытую картинку пейзажа многоэтажек за окном, уж было хотел встать и уйти, как его ловко усадили на место, несильно толкая в плечо. Перед носом замаячило несколько купюр.
- Хочешь подсунуть мне фальшивку? – недоверчивым тоном протянул Сал и присмотрелся к водяным знакам на деньгах. – Меня напрягает твоя щедрость, поэтому забери лишние деньги – я возьму плату только за неустойку.
- Бу-бу-бу, какие мы подозрительные! С каких это пор ты стал внимательным к этим бумажечкам? Раньше же тебя они не волновали, - она наклонилась прямо к уху брата и продолжила говорить: - Я наведаюсь в нашу квартиру вечерком, и вещи свои захвачу как раз.
- Тебе негде будет спать, - всё ещё раздражённо-сиплым голосом вымолвил Сал.
- В тесноте да не в обиде будем, - с усмешкой произнесла Эшли и, не снимая надменной, издевательской улыбки, выдула губами тучу серого дыма прямо в лицо брата. – Смотри не откинься – повторюсь, я спасать тебя не планирую.
В душе Салли что-то дрогнуло: он не хочет видеть такую Эшли Кэмпбелл, такую сестру, с которой он рос вместе с пяти лет, с которой любил играть в прятки, когда они гуляли в парке с другими детьми, с которой всегда тепло общался, буквально считал лучшей подругой, от которой никогда не скрывал секретов, помогал, выручал, если нужно было, проводил весёлое детство, счастливое и добродушное. У окружающих создавалось впечатление, что на самом деле мы двойняшки и привязаны другу к другу больше, чем просто кровными узами, но это было совершенно неверно, и, узнавая об этой правде (а знало о ней ничтожно малое количество людей), все шокировано глядели на нас, детвору, держащуюся за руки и лучезарно улыбающуюся. «Эти дети такие милые и дружные!», «Они точно радуют родителей своей крепкой дружбой», «Милашки, а как отлично они смотрятся вместе, да и похожи как две капли воды – определённо кровные брат и сестра!» - эти слова можно было услышать от любого взрослого, что завидел Эшли и Салли, качающихся на качелях или читающих вместе книгу где-то на лавочке в парке. И это льстило им и их родителям, смешило из-за того представления лиц этих же взрослых, когда они узнают, что дети на самом-то деле не то, что не двойняшки, а даже не кровные родственники.
Эшли всегда была весёлым и энергичным ребёнком, в чём ей, конечно же, Сал не уступал: она любила бегать и прыгать, некоторое время мечтала стать легкоатлетом и бежать кросс с препятствиями, подвижные игры с мячом будто были созданы для неё и её крепкого организма. Сал завидовал по-доброму, ибо тоже хотел занимать спортом профессионально, ходить на тренировки, получать награды, чувствовать на языке вкус победы, раздавать автографы и ловить восторженные взгляды людей на себе, стоять бок о бок со своей командой или в одиночку, вместе радоваться, работать над собой и улучшать навыки. Но во всё это ему была закрыта дорога, как бы он не умолял отца отправить его в спортивную секцию хотя бы на плаванье или что-то подобное, только вот родители были непреклонны. «Нет, это опасно», - каждый раз слышал он в ответ, и единственным счастьем для него оставалось лишь наблюдение за успехами сестры, как она восходит новой молодой звездой на пьедестал легкоатлетов, как она с улыбкой сквозь пот и слёзы счастья прыгает над преградами, как поднимает над головой кубки и целует золотые медали. Ему оставалось лишь тихо радоваться за человека, что имеет возможность бегать, буквально летать, а он – нет.
Эшли поистине была прекрасной спортсменкой, получив с рождения расположенность тела к тяжёлому труду и спорту, сильна духом и вольна в действиях, как птица, летящая навстречу палящему солнцу. И при этом она оставалась милой и доброй, умеющей поддержать или оставить в покое в нужный момент, чуткой и проницательной, умной, иногда хитрой, весёлой и жизнерадостной, упорно трудящейся не только в лёгкой атлетике, а в учёбе, пусть в этой отрасли она и не была первой – всё-таки Сал никогда не сидел, сложа руки: вместо рвения к спорту он пробудил в себе любовь и страсть к знаниям, поэтому неустанно грыз гранит науки, запоминал длинные и, определённо, в будущем ненужные ему формулы, даты, определения. Да, сестра наступала ему на пятки время от времени, но чем больше он трудился, тем чаще делал шаги ввысь всё шире и шире, быстро ступая к вершине по длинной-длинной лестнице.
А потом бац, и всё резко поменялось. Девушка, ранее стоявшая выше всех, грузом упала вниз: бросила спорт, перестала ходить на пары в университете, стала курить и иногда выпивать в компаниях, что очень тревожили Салли не только, как брата, а и как простого человека. Конечно, он не лез к ней с советами – это всё же её жизнь, как-никак, и он не в праве решать, что ей можно делать, а что – нельзя. Но он искренне переживает и волнуется за судьбу Эш, за то, как она дальше будет жить: без законченного образования, вероятно, и работы тоже, следственно, без денег. Тем более, она оборвала все связи с родственниками пять лет назад: не звонила, не писала, не сообщала адрес проживания, а выследить её было крайне сложно – ещё в школе она умела искусно прятаться от людей, скрываться, менять внешность до чудовищной неузнаваемости. Наверное, это и помогло Эшли спокойно залечь на дно так, что даже Сал, знающий все её трюки по скрытности, не смог разгадать её местоположение в городе.
Тогда он думал, что сестра уехала, чтобы избавиться от градом упавшего на голову горя и полученного из-за него масштабного стресса, чего уж говорить – он и сам хотел бы тогда где-то скрыться, спрятаться глубоко-глубоко, в какой-нибудь яме, и накрыться чёрным брезентом, придавленным сверху кирпичами, чтобы даже лучи солнца на смогли коснуться потерянного и обезумевшего взгляда, холодной, дрожащей коже, чтобы они не смогли обжечь, ранить, окончательно убить. Но Терренс и Меган нуждались в этом, нуждались в продолжении жизни, иначе погрязли бы они навеки в этой склизкой тёмной субстанции, обволакивающей всё тело горем и обидой, слабостью и виной за то, что произошло буквально за пару минут. Особенно сильно страдала Меган, поэтому Сал сам для себя решил, что ему нужно жить на свету, встречая и провожая лучи дневной зари, жить вместе с оставшейся семьёй, жить ради неё хотя бы до совершеннолетия брата и сестры. И ради Эш, на возвращение коей он надеялся в то время больше и сильнее всего, но она не вернулась – ни через месяц, ни через год или два. И вдруг сейчас она объявилась с намерением жить там, где Сал и так еле теснится с ребятами: квартира сама по себе не был так уж ужасно тесна, но вся проблема была в мебели, которую срочным образом нужно было менять, да и хотя бы в экстренном косметическом ремонте жильё нуждалось, но денег всегда не хватает. Всегда.
- Эш, прости, но… - после недолгих раздумий начал уж было говорить парень, но его резко и бесцеремонно перебили.
- Братик мой, мне глубоко наплевать на то, что ты сейчас приведёшь мне миллион аргументов, почему я не могу жить в нашей квартире. Я не виновата, что ты живёшь в нищете. Я не виновата, что Терренс и Меган всего лишь подростки и не могут зарабатывать и помогать тебе. Я не виновата, что всё так сложилось. Но я имею полное право жить там, и ты мне тому не преграда. Тебе ясно? – Сал снова почувствовал в груди бурлящее чувство раздражения и одновременно с этим глупой обиды.
- Но ты виновата в том, что бросила своих младшего брата и сестру, ты бросила меня, ты ничегошеньки не сделала, чтобы хотя бы их жизнь была чуточку теплее и радостнее, какой была твоя жизнь. Ты виновата в том, что пропала без следа, ничего не объяснив, и даже сейчас ты уходишь от прямого, чёткого ответа, объяснения причины, почему, чёрт тебя дери, ты ушла в тот день, зная, как всем нам плохо. Нам было плохо так же, как и тебе, но ты построила в своей голове мнение, что ты больше всех страдаешь. И я не пущу тебя в нашу квартиру, пока ты не объяснишься и не извинишься перед Терренсом и Меган – между прочим, они ужасно по тебе скучают и каждый божий день спрашивают у меня, не объявилась ли сестра? Не вернулась ли она? Не звонила? А мне больнее с каждым разом отвечать им, что нет, Эшли не вернулась, их любимая старшая сестра не вернулась! Я всё сказал.
Быстро поднявшись с кресла и накинув портфель на плечо, Сал двинулся к выходу – он и впрямь не намерен терпеть к себе такого неуважительного отношения. Но дверь не отворилась, а чужая рука остановилась прямо возле головы.
- Свои пустые обвинения оставь при себе, дорогой мой Сал. И попробуй только не открыть дверь, когда я приду вечером – ты же знаешь, что пусть я и была всего лишь легкоатлетом, но кровь твою пролью без раздумий. А ты ведь ею так дорожишь, да? – ладонь коснулась шеи, и тонкие, изящный пальцы с длинными ногтями медленно впились в кожу. Он сглотнул, не промолвив и слова. – Думаю, ты меня понял сполна. Уходи, - Эшли потянулась к замку, и тот тихо щёлкнул, а дверь заскрипела, впуская в квартиру затхлый подъездный воздух.
- Иди к чёрту, - пробубнив себе под нос, Сал быстро отбросил руку со своей шеи и застучал кроссовками по лестничным ступенькам. Зол, рассержен и сильно обижен словами сестры, он хотел как можно скорее уйти из этого здания. На дисплее телефона чёрными цифрами светилось половина пятого. Закинув в рот ещё одну таблетку, Сал устало посмотрел на уже постепенно садящееся солнце, что размытым жёлто-белым кругом предстало его зрению, и спешным шагом побрёл к своему подъезду.
Глава 4. «Доброго времени суток, Айсберг»
Задний двор подъезда был наполнен байками, машинами, велосипедами и прочими средствами быстрого передвижения по городу, но Сал всё ещё по привычке обращал внимание на каждый автомобиль: номер, цвет, модель, какие-то опознавательные знаки по типу наклеек, подсветки, необычных дисков на колёсах, фар странной формы. Пройдя через ряды разнообразной механики, он остановился в самом дальнем углу, кое очерчивала парочка сухих и трухлых деревьев, и увесисто положил руку на чёрное сидение своего велосипеда. Ядовито-голубой корпус поблёскивал в тёмных закатных лучах, колёса при движении тихо скрипели, а руль тяжёлым металлом плавился в ладонях из-за перегрева в летний день. Сал еле видимо улыбнулся, засматриваясь на любимый и единственный до сих пор сохранившийся подарок отца, пусть уже много раз улучшенный, с несколькими заменёнными деталями и новыми дополнительными комплектующими, ещё раз провёл рукой по горячему сидению и устало побрёл к входу в подъезд, ибо оставить на улице рюкзак, наполненный профессиональной косметикой, было бы очень глупым решением. А вернулся он уже с потрёпанной старой сумкой, в которой мирно покоились серые налокотники, наколенники и две пары кожаные перчаток вместе с ездовым костюмом. Перед глазами всё ещё немного плыло, но, подумав, что это из-за резко и быстро надетых очков, Сал не придал этому должного значения.
Дорога была достаточно оживлена, поэтому приходилось часто и быстро вилять между длинными рядами машин, иногда улавливая слухом матерные комментарии особо несдержанных водителей, а в ответ им, не глядя назад, бурчать себе что-то под нос и раздражаться. Трасса, на которой должны проходить соревнования - Витчелл-Парадиз – находилась достаточно далеко за городом, прямо рядом с лесом и невысокими горами, поэтому Сал решил для себя, что переоденется где-то в лесной глуши и сядет на велосипед ради нелегальной гонки уже не как Сал Фишер, а как Айсберг.
В голове неустанно гулял туманный ветер, рассудок то и дело мутнел, а перед глазами мир казался странным и грязным, будто смотришь на него через грязную линзу. На небольшой поляне было относительно тихо и уютно: листва редко шуршала из-за лёгких порывов ветра, гуляющего меж ветвями, птицы глухо пели, лишь изредка вспархивая в воздух и перелетая с места на места. В воздухе разливалась приятная атмосфера подобия идиллии и гармонии с природой, а тело почему-то слабело под таким напором, ибо Сал то и дело пошатывался, понимал, что вот-вот упадёт в обморок, время от времени даже невольно «зависал», потупив взгляд в одну точку, но всё-таки продолжал натягивать на себя уже порядком тесный костюм. Серая ткань обтягивала тело до неприличия хорошо, поэтому парень часто смущённо отводил взгляд, как только кто-то из велосипедистов уделял слишком много внимания его форменным и, вероятно по мнению многих, изящным мышцам ног. Кофта уже не сходилась груди, что немало огорчало, резинки давили, но денег на новый костюм нет, поэтому Сал терпит и продолжает работать над собой в надежде, что хотя бы немного уменьшит свои габариты, а одежда станет ему хоть чуточку не такой тесной. Пот, сходящий с него реками на усиленных тренировках, тому доказательство, только вот от этого он не худеет вовсе, а, возможно, даже наоборот. Сейчас же он через боль натягивает на себя костюм, рассматривается мутным взглядом по сторонам и вдруг видит, что одно из деревьев шатает свои ветки чаще, чем другие, поэтому он наспех натягивает на себя очки и подходит ближе к объекту подозрений. Но за ним и на нём никого не оказывается – только пустота и слабый запах ядрёного мужского парфюма с ментолом. В голове сразу же проносится знакомый образ, Сал ухмыляется и возвращается назад, скрипя зубами от неудобства.
Усевшись на тёплую землю, он потянулся за сумкой ещё раз, дабы натянуть налокотники, наколенники и перчатки и стянуть волосы в высокий конский хвост, ибо распущенные они будут сильно мешать при езде. Резкий удар резинкой по макушке заставляет парня зашипеть, потереться ладонь о болезненное место, быстро натянуть крепкие ботинки на ноги и явится на сборы, иначе его дисквалифицируют.
(***)
Шум из-за приехавших участников надоедал ушам, а по телу почему-то пробегала неприятная дрожь только при виде большого скопления людей, поэтому Сал быстро отошёл в сторону, оперелся на велосипед и стал терпеливо ждать, пока организаторы и спонсоры заявятся. Вокруг витал сигаретный дым, некоторые люди стояли с бутылками дешёвых энергетиков и маленькими пиццами, над отличным качеством которых каждый бы поспорил; громкий разговоры, иногда брань, смешанная с кашлем курильщиков и плевками на асфальт. Салли некомфортно здесь находится, хотя он и привык за много-много лет в этом спорте: на нелегальных соревнованиях всегда так, ибо на них подаются либо от большой скуки, либо от катастрофической нехватки денег, ради которой люди будут хвататься за любую возможность заработка, подобно как утопающий за соломинку. Собственно, Сал Фишер был одним из таких людей.
Нервно оглянувшись по сторонам, он увидел вдалеке двух парней, кои, завидев на себе пристальный взгляд, стали активно махать вытянутыми вверх и приближаться, будто они были хорошими знакомыми. Сал поморщился, пытаясь присмотреться к лицам идущих, но в силу своего плохого зрения и лишь небольшого «плюса» очков не смог распознать в двух размытых силуэтах товарищей или друзей. А вот его, кажется, узнали мигом.
- Хэй, Айсберг! А мы тебя как раз искали! – крикнул, ещё не успевая подойти ближе, яркий веснушчатый парень с копной рыжих кудрявых волос на голове, напоминающих серпантин. – Что-то по тебе не видно, что ты рад нас видеть.
Быстро моргнув и сощурившись, тем самым концентрируя внимание на лице подошедшего, Сал театрально потёр пальцами подбородок и состроил глазами уничтожающий взгляд, от чего рыжий даже осёкся. Позже на лицах обоих расплылась приветливая улыбка, а в атмосферу звонкой трелью влился смех.
- Да ладно тебе. Привет, Вэсенхáйт, - похлопав парня по плечу, он перевёл взгляд на человека, стоящего рядом. – И ты тут, Цýфлухт. Рад тебя видеть, - смуглый парень с чёрными, подобно только недавно горевшему углю, волосами, что множеством тонких косичек спадали к ушам и подбородку, кивнул и выдавил из себя дружелюбный взгляд. – А ты всё так же не разговорчив.
Глаза парня тут же помутнели и будто бы залились тёмной холодной смолой.
- Да он всегда такой, - после тактичного кашля начал было говорит рыжий, как вдруг ко всем обратились из громкоговорителя. Искусственно изменённый голос вещал:
- Ребята! Для начала наш комитет спонсоров хочет поприветствовать вас и заранее пожелать удачи. Так вот, - человек закашлялся, - они приветствуют вас и желают вам удачи. Собственно, на этом всё. Насчёт сегодняшнего соревнования в целом: начинаем так же, как и обычно. Трасса пустынная, по ней практически никто не ездит, но если вы встретите человека, не участвующего в гонках, вы не имеет права как-то мешать его передвижению. Далее хотим сказать, что за первое место в заезде вы получите неплохую сумму, за второе – ровно половину, а за третье – четверть от суммы за первое. Все остальные не получат и копейки. Правила для всех одни: не мешайте ехать другим - гонки у нас честные; не называйте свои настоящие имена – наша деятельность не должна просочиться в прессу, а если и просочится, ничьё имя не должно там фигурировать; не пытайтесь ехать объездными путями - за это вас моментально дисквалифицируют и к гонкам больше не допустят ровным счётом никогда; спонсоры и организаторы не несут ответственности за ваши травмы и поломку велосипедов; если определяется ничья, участники делят сумму выигрыша пополам. На этом всё. Пока мы даём вам время на подготовку и готовность к старту. После окончания соревнований вы обязаны покинуть трассу в течение получаса. Если вы вошли в тройку победителей, убедительно просим вас подойти к небольшому построению возле леса – там вы сможете забрать свои деньги у менеджера. Обвести его вокруг пальцам у вас, кстати, не получится – он получает информацию об внешности выигравших сразу же в момент пересечения вами финальной линий. Ещё раз желаем всем удачи и вдохновения к заезду.
- Я знаю эту речь уже напамять, - буркнул себе под нос Вэсенхайт и, как ему думалось, незаметно взял стоящего рядом парня за руку, и Сал, завидев это, двусмысленно хмыкнул. – Ладно, думаю, нам пора разделится, ибо мы ведь соперники, - намеренно выделив последнее слово, продолжил парень. – Надеюсь, на этот раз ты всё-таки обгонишь его.
В груди всё сжалось, как будто на рёбра кто-то нажал ногой с силой и ненавистью, и из глотки вдруг вырвался кашель: хриплый, горький и немного странный на вкус. Ибо на вкус он был, как токсичное восхищение, любовь к идолу, кумиру, восторг и белая зависть. Почувствовав, что в глазах вроде прояснилось, а тело не пошатывается из стороны в сторону, Сал выдвинулся в сторону старта следом за знакомыми, при этом тяжело опираясь на руль и гулко дыша, словно с ног его сейчас собьёт лихорадка, а не неуклюжий велосипедист со странным красным шлемом с кошачьими ушками на голове. Остановившись рядом с темноволосым, что всё ещё резал свои грубым и холодным взглядом, он устало плюхнулся на чёрное сидение «железного коня» и принялся поправлять и закреплять покрепче наколенники и налокотники на теле, ожидая при этом предупреждающего свистка. До старта оставалось пятнадцать минут, поэтому Сал стал уныло рассматривать людей вокруг себя: справа стоял Цуфлухт, что время от времени закатывал рукав своего костюма и почему-то сильно чесал руку; слева место пустовало, ибо так как обычно должен был быть тот самый, а поодаль Сал уже не видел людей – лишь их размытые силуэты, разве что рыжую макушку он мог угадать и пару ребят, которые несколько раз к нему подходили спросить о подробностях проведения соревнований, ибо «мы новички, первый раз тут, ничего не знаем, ничего не понимаем». В голове пустовало – подобно ветру, мысли улетучились далеко-далеко, слоняясь по небесам и подлетая к солнцу так близко, что на подкорках сознания начинало усиленно жечь. Чёлка Салли редко трепалась, щекоча старый шрам тонкими голубыми прядями, и он изредка накручивал на пальцы холодные волосы, при этом закрывая глаза и погружаясь куда-то глубоко в раздумья, пока оттуда его вдруг не вырывал низкий, слегка хриплый голос. Когда слух улавливал его, на душе, что время от времени напоминала всего лишь серый камень, теплело и холодело одновременно, а от такого контраста был риск, что однажды камень рассыплется в пыль.
- Доброго времени суток, Айсберг, - колеса шумно проехались по асфальту и подняли серую тучу, как только они затормозили у красной линии старта. Сал закашлялся, прикрываясь обтягивающим рукавом, и глаза его ярко заблестели за пыльной завесой. – Ждал меня? – игриво протянул голос, будто бы зная о том, что ответ определённо будет положительным.
- А ты как думаешь? - немного смущённо ответил он, открывая улыбчивое лицо разом с хитроватым взглядом. – Эйприл, - намеренно растянул он все буквы с ужасно довольной ухмылкой. Чужая рука, обтянутая красной перчаткой, приблизилась к его рулю.
- Обожаю слышать своё прозвище именно из твоих уст, голубоволосый ты Дьявол, - Сал аккуратно взялся за обтянутую искусственной кожей ладонь и уверенно её пожал. На душе вдруг стало спокойно, когда два взгляда встретились: один з стеклом, другой – украшенный тонкими, аккуратными стрелками и временами соприкасающийся с длинными свисающими прядями у лица. Карие глаза, волшебно превращающиеся на солнечных лучах в прозрачный коньяк двадцатилетней выдержки, всегда смотрели пристально, кажется, даже проницательно, но при этом тепло и терпкость, так и останавливающаяся на кончике языка, согревали сердце и иногда помогали собраться с мыслями.
- Ты подстригся? – изогнув отсутствующую бровь и недоумённо моргнув, он наклонился ближе к лежащему на плече низкому хвосту тёмных каштановых волос и слегка провёл по нему пальцами, будто для того, чтобы наверняка удостовериться.
- Отрезал секущиеся кончики. А ты всё ещё не научился до конца вытирать следы благодарности? – ухватившись зубами за тёплую перчатку, Эйприл стянул её с ладони, а после приблизился к щеке, дабы заботливо вытереть практически незаметный след красной помады. Оба густо залились краской.
Неловко поёрзав на сидении велосипеда, Сал не оторвал чужую руку от лица, что явно на нём задержалась, и намеренно не прекращал зрительный контакт, выжидая, пока это само не остановится из-за нетерпеливости товарища-соперника. Так и произошло: Эйприл, что быстро начал метаться глазами по всему, что есть вокруг, медленно оттянул дрожащую руку и неторопливо натянул на неё перчатку. По спине пробежал холодок, мерзко покалывающий каждое нервное окончание.
- Старт скоро, - не ответив на предыдущий вопрос, он затянул резинку на волосах покрепче и скинул хвост с плеча на спину, после чего концентрируя внимание на наколенниках яркого и кричащего красного цвета. – Ты готов?
- Отчасти, - Сал чувствовал, что, даже не смотря на очки, его взгляд мутнеет, а координация размывается, словно рисунок на песке, уничтоженный волной. – А ты?
- Всегда, - улыбчиво отвечает Эйприл, попутно поддерживающе похлопав парня по плечу. – Как там брат с сестрой?
- Брат с сестрой, говоришь…
(***)
На территории парка было тихо и немного уютно: деревья растекались зелёными пятнами разных оттенков по небу, солнце палило своей температурой сухую землю, и единственное, что спасало от жгучих лучей – небольшая лавочка в тени и пачка дешёвого мороженного с бутылкой газированной воды. Иногда можно было услышать громкий детский смех, наивные обзывательства, иногда бранные ругательства какой-нибудь семейной пары, крики и вопли, но так как это вошло в норму этого города, уже никто толком не обращал внимания, лишь наблюдая за медленным разрушением семей, ибо старые люди верили в глупые проклятья на Нокфелле, мол, все семьи тут рану или поздно распадаются, а молодое поколение не имело стимула лезть в чужую жизнь, пока это не угрожает им самим. На аллеях временами был разбросан песок с игрушками, а временами петарды, за что потом их владельцев таскали дома за уши и кричали на весь подъезд, а может и район. Таковыми были вырванные моменты из отчуждённой жизни, на которые большей части «чужих» было откровенно и глубоко наплевать.
Терренс устало разглядывал многоэтажки, иногда поглядывая на время, и доедал своё мороженное, пока то не успело растаять окончательно. Рядом сидела сестра, яростно с кем-то переписывающаяся и забывшая о сладости, что теперь быстрыми потёками пачкала всю руку до локтя. Цокнув, он потянулся за влажными салфетками в кармане и, легонько толкнув Меган в плечо, отдал ей их, на что та отстранённо буркнула «спасибо».
- С кем ты так увлечённо общаешься? – придвинувшись ближе, парень уж было захотел заглянуть в светящийся дисплей, но сестра быстро перевернула телефон экраном вниз и вытянула руки, тем самым оттесняя от себя Терренса.
- А тебе какое дело? – в голосе явно читалось недовольство, из-за которого так и хотелось оценивающе посмотреть на неё с ног до головы и цокнуть языком. Но он воздержался. – У тебя своих забот мало?
- А тебе какое дело? – повторив фразу сестру, Терренс умело разозлил Меган ещё сильнее. За что и получил размашистый подзатыльник.
- Не был бы ты моим братом, я бы тебя уже хорошенько отделала.
- А ты попробуй. Будто бы у тебя получится, - ещё один удар по голове не заставил себя ждать. – Ладно-ладно. Так кому ты всё-таки пишешь?
Меган нахмурилась, запуская пятерню в чёрные волосы брата, и несильно их схватила прямо у корней.
- Да я же просто интересуюсь, чего ты взъелась так? – парень сощурился от покалывающей боли в голове и попытался оттянуть сильную руку от своей головы.
- Засунь свой интерес знаешь куда? – немного помолчав, она продолжила: - Это тебя заботить не должно, ясно? – она поднялась с насиженного места, рассмотрелась вокруг и уж было собиралась уйти, но Терренс быстро схватил её за руку и усадил назад. – Что ещё?
- Ты куда собралась? Думаешь, что я опять так просто буду прикрывать твою спину перед Салли? – злостиво прошептал парень, сдавливая чужое запястье в своей руке. – Он до сих пор думает, что ты ходишь по вечерам в кружки по разным танцулькам, а на самом деле… куда ты ходишь? Куда ты снова идёшь сегодня? Если у тебя появился парень, так и скажи, в чём проблема?
Вздохнув тяжело и обречённо, Меган вырвала свою руку из крепкой хватки и снова поднялась с лавочки, уже испепеляя брата презрительным взглядом.
- Мне повторить, что это тебя касаться не должно? Ничего не произойдёт, если ты ещё один раз меня прикроешь, - кажется, терпение Терренса взрывается быстро и бесповоротно. – И вообще, я не обязана тебе отчитываться.
- Хорошо… Мне-то ты не обязана ничего рассказывать, но своему старшему брату – должна. Как ты не можешь понять, что он несёт за нас ответственность, и, если ты что-то натворишь, в первую очередь от этого пострадает он, а не ты? – он почти срывался, наблюдая, как лицо сестры уже краснеет от злости, а сам при этом сильно сжимал кулаки. Вдруг из некоторого забытья в крике его вырывает звонкая и увесистая пощёчина. – Почему ты стала такой?
- Иди к чёрту, Терренс, и сиди дальше под юбкой у своего разлюбезного братика. Ещё скажи, что ты в него влюблён!
Он замер, не имея ни желания, ни сил как-то ответить. По голове будто ударили чугунным молотом: тело онемело, в горле пересохло, а в ушах слышались только шум горячей крови и отчаянный стук сердца об рёбра, кои от этого, кажется, начинали крошиться. Неожиданно зазвонил телефон Меган, что выбило обоих из напряжённой атмосферы.
- Алло. Да. Кто Вы? Друг? Да, сестра. Что-то случилось? И почему Вы говорите через его телефон? Что?!
1 2 3 4 5