Глава 5. «Недостающий фактор наших мыслей»
***
Прозвучал предупредительный свисток, свидетельствующий о том, что заезд начнётся через несколько минут, хотя казалось, что те долгие двадцать минут никогда не закончатся. Все велосипедисты напряглись, опёрлись руками о рули и уже поставили одну ногу на педаль, второй, при этом, готовясь к толчку об асфальт, что старт был удачным. Вокруг начала сгущаться атмосфера некого недоверия и жуткого соперничества, медлительно и тягостно отравляющего душу, сковывающего разум лишь на одной токсичной мысли: «Победить или умереть», - и раскаляющего мышцы до высоких температур, будто они были сделаны вовсе не из живых клеток, а из крепкого, блестящего на солнце металла. Уже не палило так сильно, хотя трасса и находилась под открытым небом, только с одной стороны затеняющаяся густым лесом, словно толстой тканевой завесой. Лёгкий ветер трепетал свободные волосы, очерчивал лицо холодными линиями, забирался под свободную у некоторых спортсменов одежду, бил в чувствительные глаза, что не находились за защитным или обычным стеклом. Тело одолевали слабые спазмы, похожие на предсудороги, а в голову лезли навязчивые мысли, позже медленно перерастающие и в действия.
Не успев договорить, Сал отвернулся от собеседника, дабы хотя бы чуть-чуть сконцентрироваться на дороге, но получалось откровенно плохо: в глазах плыло, руки и ноги казались не работоспособными конечностями, а вялыми кусками мяса, от которых отрезали какие-либо нервы. Почему-то по спине бежал мерзкий холодок странного предчувствия, пусть ничего и не предвещало явственной беды, но за пару секунд до обратного отсчёта к старту, что-то заставило его говорить, всё ещё не поворачивая головы:
- Эйприл, веришь ли ты совпадения? – расслабленный и немного унылый голос врезался в уши самому себе. Глаза с отсутствующими ресницами остановились на каком-то отдалённом объекте, выжигая его взглядом из пространства.
Эйприл сначала опешил, а потом напрягся в краткосрочных раздумьях, прикладывая ладонь к чуть дрожащим от волнения губам.
- Вероятно, что да, - Сал улыбнулся – как-то слишком искренне и весело, но сжатые с силой кулаки на рукоятках руля его выдавали. Где-то в глубине его души металось среднее между тревогой и озлобленностью, из-за чего мозг начинал бесповоротно вскипать.
- А вот я не верю, - немного помолчав, он вдруг продолжил: - После соревнований расскажешь мне, почему ты считаешь, что совпадения возможны?
- Ты будто приглашаешь меня на свидание, - коротко хихикнув, ответил парень, но взгляд на яркой голубой макушке задержал, будто прикидывая все возможные исходы их встречи вне гонки. – Думаю, я могу выкроить для тебя немного времени в своём тесном графике, - в голосе читалась странная игривость, на которую Сал ответил поблёскивающими за очками глазами. Он кивнул, и тут же в воздухе раздалось громкое «Марш!»
Клубни пыли поднялись с несусветной скоростью и огромными призраками закрыли всех участников от глаз, будто заключая в свои объятия. Единственное, что выдавало факт их жизни – скрипящие педали и шорох колёс, что быстро преодолевали короткую дистанцию. Первой из серой завесы свои рули показала неизменная троица: Эйприл, коий быстрыми толчками ног о педали вырывался вперёд, следующий за ним Айсберг, чьи пряди необычного цвета стремительно выбивались з тугого хвоста, и странный паренёк, о котором никто ничего не знает, только прозвище – Соарэлэ и выделяющиеся на фоне других яркие блондинистые волосы, контрастирующие с абсолютно чёрным ездовым костюмом и белыми высокими ботинками, чем-то походящими на военные сапоги. Кто-то называл его в шутку «демоном-отшельником», потому что ездил он всегда быстро и грубо, сторонился всех, приходил раньше всех, но одновременно с этим увидеть его не во время гонки было трудно – то ли он прятался в лесу, то ли на него просто не обращали должного внимания, и он будто и физически исчезал, как тень. Его неотёсанная сила, грубый и колючий стиль езды мог показаться талантом, ибо ездил он и правда намного лучшего остальных – разрыв между ним и другими участниками, кроме Айсберга и Эйприл, огромен, но дотянуться до спины двух первых мест он почему-то не в силах, что некоторым казалось чем-то абсурдным. Кто бы к нему не подходил после гонок (хотя это было очень большой редкостью – поймать его после соревнования), он молча проходил мимо, опустив голову и вжимаясь голыми пальцами в прорезиненные концы руля, а после быстро забирал заслуженные деньги и уезжал. Несмотря на его красивое прозвище, названное всего лишь один раз, но знали его все до единого, никто не мог понять, что оно значит, и каким образом связанно с ним самим. Человек оставался и остаётся загадкой.
Дорога дарила чувство скованности, а не свободы: перед глазами вроде и раскрывается длинный, бесконечно-зелёный пейзаж, но в душе пусто, как и на этой дороге далеко впереди. Вдох – в груди душно, стенки лёгких будто бы увядают изнутри, выдох – тело дрожит от накатывающей волнами тревожности, непонятного страха, что червями забирается под кожу. В корнях волос холодеет, а в мыслях появляется навязчивое желание вырвать их, на секунду отрывая руки от велосипедного руля. Чёрное сидение скрипит под навалившимся на него станом, кости хрустят от скоростных движений ногами, чтобы как можно скорее добраться финиша, но он всё так же далеко, как и раньше. Сал вдруг поворачивает голову чуть влево и замечает за собой соперника-блондина, что умеренно наступает ему на пятки, догоняя и намереваясь обогнать, а недалеко спереди быстро нажимает на педали Эйприл – и чувство животного азарта просыпается. Он начинает ехать быстрее, ощущая тяжёлое давление воздуха на голову и колкий ветер в лицо, но это не мешает остервенело двигаться, приподнимаясь и наваливаясь всем весом на хилый металлический руль, кой снова жалобно скрипнул. По очкам то и дело попадают всякие мошки, прочий мусор, принесённый активно движущейся атмосферой, только на это не отводится и капли внимания – Сал словно сбрендил, поэтому несётся по дороге с такой скоростью, что его соперники стали косо и ошарашенно посматривать на маячащую впереди голубую макушку. Осознав, что и Эйприл, и Соарэлэ позади, он стал двигаться активней, чтобы сделать разрыв ещё больше, вкусить, наконец, сладостную победу, но он стал замечать, что что-то поменялось.
В голове звенящая тишина: она тонкими нитями и острой иглой зашивает все мысленные дыры, от чего есть ощущение, будто мозги прожаривают на грязной, маслянистой сковородке, а потом скармливают их ему же. Вокруг пусто, и открытый простор дороги вдруг начинает пугать своей морозной отчуждённостью, и поэтому в животе завязывает жутко чувство одиночества. Сал впереди сейчас, и он это абсолютно точно знает, но почему душу в клочья разрывает навязчивая мысль о том, что он на самом деле позади всех? Оставлен в глуши и мраке, с мягкими стенами и липким полом, и сейчас сердце ухает куда-то вниз, а руки слабеют на опоре. Почему?
Он моргает раз и второй, но перед глазами мгла, мутный туман, застилающий всё вокруг, кроме горячего диска дневной звезды, что дополнительно слепит взгляд, расфокусированной и опустошённый. Сал чувствует, как теряет связь со своим телом, и слышит только своё глухое сердцебиение, перемещающееся то вниз, то вверх, а сознание безуспешно пытается его поймать. Слабость одолевает слишком сильно, от чего ног становятся ватными, вовсе не слушаются приказам разума, но понимание этого приходит не сразу.
Тормозной след и гулкий звук трения колёс об асфальт, бархатистый голос, потом тихий и невнятно бормочущий что-то по типу: «Отойди, я вообще-то врач, сукин ты сын!» - и вдруг боль, медленно растекающаяся по телу. Вот ведь чёрт.
- Его срочно нужно отправить в больницу! - громкий крик на секунду вытягивает Салли из непробудной тьмы, но он снова отключается, расслабившись окончательно. – Идиот, если ему сейчас же не остановить кровотечение, он тут коньки отбросит, а ты называешь себя врачом и пытаешься сделать искусственное дыхание человеку с гемофилией?
- Гемо-чем? – произнеся это, блондин недоуменно посмотрел на Эйприл, что присел рядом с ногой соперника и пытался оторвать от своей формы хотя бы клочок ткани. По его красному лицу можно было понять, что он сейчас буквально взорвётся от злости.
- Хреновый ты врач, знаешь ли, - оттолкнув ошарашенного Соарэлэ, он тяжело подхватил парня на руки, пытаясь не задевать кое-как перевязанную ногу и направляясь в сторону ближайшего пункта скорой помощи. На лице отражался странный испуг, смешанный с шоком и не окончательным пониманием всей ситуации, на коий, кажется, моментально среагировали.
- Эй, давай я отвезу его на машине! Так ведь быстрее будет! – крикнул тому в след блондин, намереваясь его догнать, но Эйприл продолжал идти, не оборачиваясь. – Эй, не будь такой занозой в заднице – я ведь правда помочь хочу!
- И где ты машину на пустынной трассе возьмёшь? С неба вызовешь или что? – обозлённо ответил ему парень, не сбавляя темпа в ходьбе и прижимая безвольное тело к себе, дабы оно не выскальзывало из рук.
- Идиот, да у меня тут неподалёку в лесу есть машина, я знаю, о чём говорю! – сжав кулаки, он быстро приблизился к Эйприл и встал перед ним, преграждая путь. – Отвезти тело человека, истекающего кровью, на машине будет явно быстрее, чем ты донесёшь его пешим ходом!
Он фыркнул, всё-таки остановившись.
- Насколько далеко эта машина?
- Я всегда оставляю машину близко к финишу, так что тут недалеко, мы успеем дойти и доехать до того момента, пока Айсберг потеряет слишком много крови. Так что скорее, - Соарэлэ протянул руку в сторону леса и указал на протоптанную тропинку, ведущую в чащу. Кажется, он и впрямь был настроен серьёзно, поэтому Эйприл ещё раз удобнее взялся за бессознательное тело парня и последовал за блондином, попутно цыкая на свою собственную упёртость, из-за которой они потеряли время.
В темноте своих мыслей так хорошо находится. Ты разделён со своим телом: не чувствуешь ничего физического, но при этом каждую грань твоего алмазного сердца покрывают борозды и трещинки из-за духовной составляющей боли. Она пронизывает тебя целиком, ты вдыхаешь её, как воздух, от чего горло начинает жечь, я зык немеет. Перед глазами нет ничего – только непроглядная тьма, в которой чёрными клубнями роятся навязчивые мысли и идеи, кои, возможно, никогда не воплотятся в жизнь: так и останутся в голове одинокими, покинутыми запыленными книгами на крошечных полочках с крошечными выдвижными ящиками. А в этих ящиках спрятано что-то другое, намного темнее, страшнее, опаснее – это тайны, хранящиеся в далёких закоулках памяти, о некоторых и вовсе хочется позабыть навсегда. Но люди не властны над своим разумом – он способен сам решать, что стоит беречь для страданий или радостей, а что является ненужной, отсеянной и выброшенной информацией. В мыслях холодно: приходится ёжиться и кутаться в несуществующий, нарисованный фантазией кокон и наблюдать, как трещины в душе заполняются колючим инеем, буквально расцветающим там сорняками. От такого чувство собственной неполноценности врезается в слабый рассудок больнее, а по щекам хотят побежать горячие слёзы, но всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Коснуться мыслей легко, невидимо обточить их контуры руками, но вот ухватится – крайне тяжело, потому что любая ниточка выскальзывает, даже если ухватится ею меж пальцами, а форма этих идей видоизменяется и не поддаётся ничьим рукам. Невозможно поймать свою мысль руками – только душой, осознанием, готовностью принять её, потому что если она навяжется твоему слабому телу, можно потерять тело, и голову вовсе. Все слова могут казаться бессмысленными, глупыми, несуразными, но нужно помнить, что каждый вытягивает из соединённых букв свой индивидуальный смысл, поэтому, вкладывая что-то своё: мышление, мораль, идеалы, другой может перевернуть это с ног до головы просто потому, что у него другое понимание. Разные люди по-разному понимают одинаковые слова, не так ли? Разные люди по-разному воспринимают одинаковые ситуации: кого-то они могут сломать и убить, а кого-то – сделать сильнее, устойчивее, увереннее. Разные люди по-разному отвечают на одинаковые вопросы: одни положительно, другие – отрицательно, а третьи и вовсе молча уходят от ответственности. Разные люди на то и разные. Иногда в мыслях бывает много всего ненужного и вроде даже бесполезного, но не этом ли строится наша история? Именно – на огромном разнообразии на первый взгляд излишних идей, раздумий, эмоций и строится многогранная жизнь каждого, будь то маленький ребёнок, стеснительный подросток, взрослый самодостаточный работник корпорации или старик, сидящий на веранде с газетой и чашечкой чая. В темноте мыслей холодно и неуютно, если тебя насильно туда толкают, пока твоё физическое тело, возможно, делает последний вздох.
- Чёрт тебя подери, езжай быстрее! – прижимая к себе холодеющее тело, крикнул Эйприл с заднего сидения. Кажется, злость внутри него кипела раскалённой лавой.
- Хочешь, чтобы нас всех тут повязали? Тогда его уж точно ничто не спасёт, - блондин за рулём был спокоен, но холодные взгляды серых глаз в зеркало сбоку головы всё-таки бросал. – Ты так и не объяснился, что за болезнь у него.
Он цыкнул, немного нахмурил лицо, будто горькие воспоминания проносились у него перед глазами, и начал негромко говорить.
- У него гемофилия – редкое и очень тяжёлое наследственное заболевания, которое характеризуется нарушением свёртывания крови. То есть, если мне нанести рану, у меня кровь через некоторое время остановится, потому что она свернётся в комок и засохнет, а у Айсберга – нет. Поэтому нам и нужно скорее ехать в больницу, чтобы там ему ввели недостающий фактор свёртываемости крови, иначе он умрёт от большой кровопотери, - Соарэлэ слушал, не отвлекаясь, и с каждым словом его лицо искажалось ужасом всё больше и больше.
- Откуда… откуда ты столько об этом знаешь? И откуда знаешь, что у него именно эта болезнь?
- Была однажды ситуация, когда мне пришлось об этом узнать, тем более, у меня есть… близкий друг с такой же болезнью, - он перевёл взгляд на окно и опустошёнными глазами проследил за быстро сменяющейся лесной местностью на редкие дома и приближающийся цент города. – Ещё вопросы будут?
- Это… - парень на секунду прикрыл лицо рукой, отодвигая тем самым спавшие светлые пряди, - это лечится?
- Нет, эта болезнь неизлечима. Можно только поддерживать состояние и минимизировать риск травм с кровоизлияниями, - в салоне повисла напрягающая тишина. На душе у каждого стало мерзко.
- Тогда зачем он пошёл в такой травмоопасный спорт, да ещё и на нелегальные гонки?! – слабо ударив рукой по рулю, недоумевал Соарэлэ. Кажется, он был взбешен осознанием того, что человек не бережёт свою жизнь.
- Во-первых, пусть он ездит быстро как чёрт, Айсберг всегда был аккуратен на дороге – лишь раз он упал с велосипеда на гонках, и то! – этому есть оправдание. Во-вторых, никто не знает лучшего него самого причину такого поступка, ибо лично я бы не пошёл кататься на чём-то по грубому асфальту, зная, что я в любой момент могу упасть, поранится и умереть. А в-третьих… какого чёрта тебе так это волнует? Ты с ним лично знаком?
Он перевёл взгляд с зеркала в сторону и шумно вздохнул, одновременно с этим притормаживая у больницы. Ещё раз посмотрел на Эйприла, потом на лежащего у него на коленях парня, а после вышел из машины, сразу же открывая дверь и пассажирам.
- Выходи и неси его скорей – сам ведь перед этим мне на мозги капал. И не забудь позвонить его родственникам: они ведь, наверное, переживают за него.
- Ты не ответил на мой вопрос, - подымаясь с места, продолжил парень и снова заглянул в отчуждённые глаза. – Тебя ведь все Соарэлэ называют, ведь так?
- К чему этот вопрос сейчас? – недоумённо выгнув бровь, спросил он и помог аккуратнее уложить Айсберга на руки собеседнику.
- Человек с таким прозвищем не может быть злым.
- А тебе откуда знать? Не только внешность бывает обманчивой, да и вообще… хватит пустой болтовни! Он сейчас у тебя на руках скопытится, а ты и дальше будешь говорить обо мне? - указав на еле дышащего парня пальцем, Соарэлэ слабо подтолкнул Эйприла к входу в больницу. – Встретимся на следующей гонке, Эйприл. Я надеюсь, и Айсберг будет с нами, иначе как тогда нас можно называть «неизменной тройкой победителей»?
Парень коротко хихикнул и с трудом нажал на ручку входной двери, попутно бросая что-то по типу «До встречи» и со всех ног бежа к какой-нибудь медсестре. «Сейчас всё намного запутанней, чем могло быть», - подумали оба, один судорожно отдавая бессознательное тело врачам и подрагивая всем телом от тревоги, другой нажимая на педаль газа в машине и прикрывая глаза, будто тем самым пытаясь хотя бы немного сдержать всё ближе подходящие к векам тяжёлые слезы.
В темноте мыслей не хочется находится вечно, если тебя впихивают в неё без твоего разрешения, когда, возможно, твоё сердце в последний раз перекачивает насыщенную кислородом кровь, а тело безвольной куклой лежит на кушетке в странной больнице, пока к вене направляется острая игла с жизненно необходимым для тебя препаратом.
Глава 6. «Разные всё равно немного одинаковые».
Запах препаратов и больницы ударил в нос сразу же, как только Сал устало разлепил глаза, а позже осознал, что и вовсе лежит на кушетке, и ряжом с ним кто-то сидит, склонив голову. В районе ноги боль уже отзывалась колкостью и неприятным жжением, от чего пришлось сощурить глаза, коротко цыкнув и поджав губы. Кажется, на него обратили внимание.
- Айсберг? Наконец-то ты пришёл в себя, - гулко отозвался голос сбоку, но Сал до сих пор не мог сполна понять, кто с ним говорит, ибо ощущение ватности всего тела не покидало даже на секунду, впиваясь в кожу тонкими иглами. – Ты меня слышишь? – чуть громче произнёс человек, находящийся рядом.
- Кто ты? – сухие губы шевелились почти беззвучно, а из горла вырывались только хриплые и тихие звуки, поэтому над ним склонились, тем самым щекоча лицо длинными каштановыми прядями. – Убери свои… убери свои чёртовы патлы – в рот ведь лезут, - немного раздражённо прошептал парень, двигая головой по подушке и обращая внимание на катетер, торчащий из вены. Почему-то по телку градом пробежала сильная дрожь, а в глазах отразился ужас, который сейчас распространялся по всему естеству, намереваясь заполнить и без того тревожную душу.
- Я Эйприл. Ты помнишь меня? – осторожно стал спрашивать парень, не замечая, как невольно положил свою руку на ладонь товарища. – Ты вообще помнишь, что произошло на трассе?
- Эм… я помню, как остервенело ехал по дороге, желая выиграть, а потом в глазах помутнело и я потерял сознание, падая на асфальт. Всё так было? – голубые глаза встретились с глубоким тёмным взглядом. Сал нервно сглотнул. – Что-то не так? Я что-то учудить ещё успел?
- Нет-нет, всё так, просто… какого хрена, я хочу спросить? Почему у тебя резко ухудшилось состояние? – создавалось впечатление, будто Эйприл сейчас заплачет прямо на чужой груди. – Чёртов Айсберг, ты вообще соображаешь хоть немного? У меня чуть крыша не поехала, когда я увидела твою кровь, хлещущую с раны!
Разговор вдруг прерывает громкий стук в дверь, а позже и выглянувшая из просвета блондинистая голова. Оба недоуменно посмотрели на вошедшего человека.
- С пробуждением, пациент, - выжидающий взгляд упал на Эйприл, и он сразу же понял, что его молча просят уйти, но он вовсе не обращал на это внимания, лишь сильнее сжимая чужую ослабевшую руку. – Как Вы себя чувствуете? – врач аккуратно пододвинул к кровати стул и уселся на него, укладывая себе на колени планшет с несколькими листами бумаги.
Сал на секунду задумался, прикрывая глаза и пытаясь сжать кулак, но мышцы не поддавались и лишь подрагивали от неспокойной боли.
- Простите, но для меня вы сейчас напрочь размытое пятно, - он посмотрел в сторону товарища и тот сразу же понял, о чём его хотят спросить.
- Они разбились, когда ты падал на асфальт. Ещё бы, с такой-то скоростью лететь, - Айсберг беззвучно выругался, слабо закусывая губу.
- Ладно, - он снова повернул голову на врача и сощурился, дабы постараться увидеть в чужом лице хоть что-то. – Не могу сказать однозначно о своём состоянии, но, по крайней мере, я не мёртв и вроде уже не истекаю кровью так сильно, как до этого.
Врач негромко рассмеялся, записывая что-то на бумаге и то и дело перебегая взглядом то на Салли, то на сидящего рядом с ним парня.
- Могу я узнать Ваше имя?
- Да, но тогда… - не успев договорить, он почувствовал холод на своей руке: Эйприл всё прекрасно понимает, поэтому и уходит.
- Не переживай, я навещу тебя через пару часов, потому что мне нужно съездить забрать твои и свои призовые деньги. Я привезу их, как только смогу, - эта улыбка, робко играющая на напряжённом лице, заставила сердце пропустить пару ударов, а в горле высохнуть всей влаге, будто чувство влюблённости заполоняет сердце. Но это не так.
- Буду ждать, - в последний почувствовав тёплую ладонь на макушке, что осторожно трепала его голубые волосы, Айсберг выдохнул, полностью поворачиваясь лицом к своему врачу.
Дверь палаты скрипнула и захлопнулась за ушедшим парнем, вызвав тем самым мелкую дрожь по всему телу. На душе заскреблись кошки.
- Меня зовут Сал Фишер. А могу я узнать Ваше имя, доктор? – в голосе была тревога, а перед глазами был замыленные, словно наблюдаемый через грязную линзу, образ человека с яркими и очень знакомыми светлыми волосами.
- Да, имеете на это полное право. Я Кеннет Фелпс, и отныне я буду Вашим лечащим врачом, потому что ситуация со здоровьем у Вас, так скажем, не самая лучшая, - перевернув один исписанный лист, врач посмотрел на парня, тяжело выдыхающего носом воздух. – У Вас аллергия на что-либо?
- Да, на сигаретный дым, папоротники и золотые украшения, - Сал попробовал пошевелить пальцами, но они всё ещё поддавались желаниям разума. Он, вздохнув, перевёл взгляд на небольшое окно.
- Как давно Вы контактировали с чем-нибудь из этого перечня? – недвижимо проследив за пустыми голубыми глазами, Кеннет провёл пальцами по уголкам своих, будто бы смахивая с них усталость.
За окном было пусто и одиноко: пара деревьев билась ветками о стекло, солнце на западе мерцало насыщенными оранжевыми красками, заполняя белые стены палаты красивым и тёплым цветом, птицы не пели – только постукивали клювиками по внешнему железному подоконнику. На душе был зной.
- Сегодня дышал никотиновым ядом, - безэмоционально ответил парень, выпрямляя голову и впиваясь взглядом в кривоватый серый потолок со встроенными в него белыми лампами, что уже должны были холодным светом освещать палату.
- У Вас были симптомы аллергической реакции, и какими серьёзными они были? – врач стал черкать карандашом какие-то пометки, что со стороны казалось бессмысленным рисованием рожиц или странных витиеватых цветов.
- Да, у меня отекало горло, был кашель, зуд… в принципе, как при обычном аллергическом приступе, - было видно, что Сал отвечает нехотя – его почему-то не волнует причина, по которой он рассёк себе пол ноги, и как его в целом доставили в больницу. В палате повисла напрягающая тишина.
- Вы принимали какие-нибудь антигистаминные препараты, чтобы подавить симптомы аллергии?
- Да, - коротко ответил он, уныло рассматривая однотонные обои, а после и свою перемотанную бинтами ногу.
- Не помните название?
- Нет, мне дала их сестра, я не особо рассматривал пластинку с таблетками, потому что глаза ужасно слезились, да и в обычном состоянии глаза без линз или очков не позволили бы, - на белый бинтах проступало красное пятно, расширяющееся и ужасное. Сал искренне ненавидит кровь. Тем более, свою.
- Сколько примерно таблеток Вы приняли?
- Около пяти-шести, точно уже не помню, - глаза Кеннета широко распахнулись, а выглядывающий из дерева графит громко треснул.
- Вы что-нибудь знаете о побочных эффектах при передозировке антигистаминными препаратами? – кажется, его руки дрожали, поэтому на разглаженном листе бумаги больше не появлялось никаких надписей, а карандаш сжимался пальцами как-то слишком напряжённо.
- Нет, не знаю.
- Чёрт, - лицо Кеннета было встревоженным, как бы он не пытался его скрыть за завесой привычного спокойствия. И Сал его заметил, поэтому всмотрелся в чужое выражение лица, пусть и размытое, попытался приподняться на одном локте, но общее состояние организма сразу дало о себе знать, отзываясь убийственной слабостью.
- Вы хотите сказать, что из-за передозировки противоаллергическим препаратом у меня постоянно мутнело в глаза, было ощущение слабости, а потом я вовсе потерял контроль над тело и свалился в обморок? – голос оставался сиплым и глухим, поэтому быстро оттараторенные слова казались слуху жуткими, подобными к призыву Сатаны на латыни.
- Абсолютно да, - маскируясь холодящей улыбкой, ответил врач, опираясь локтем о закинутое на другую ногу колено. – Как Вы сейчас себя чувствуете?
- Опять же, если не учитывать тот факт, что я чуть не умер у своего соперника-ака-товарища-ака-кумира-и-предмета-спортивного-воздыхания на руках, то вполне нормально. Только вот нога побаливает, и общая слабость не даёт даже кулака сжать, - тихо хихикнув в конце, объяснил Сал и откинул голову назад на подушку, на коей теперь волнами растекались голубые пряди, схожие с бесконечным океаном.
- Это хорошо, что Вы в хорошем настроении, - плескающееся в глазах доктора профессиональное удовольствие только выше подняло дух, что перед этим буквально барахтался на дне в чайной ложке воды, отчаянно захлёбываясь её. – Кстати, о ноге: парень, который Вас принёс… он давно знает о Вашем недуге?
- О каком именно? – обречённо усмехаясь, парировал парень и перебирал пальцами подол бледно-синей пациентской рубашки.
- Я о гемофилии.
- О, ну, относительно недавно, - немного подумав, он продолжил: - А зачем Вам эта информация?
- Я заметил, что он достаточно к Вам привязан – это видно по его поведению. Он ведь до последнего не хотел отпускать Вашу руку и покупать палату, ведь так? – почему-то в голосе Кеннета был азарт, но только чем он навит? Дружескими жестами или чем-то другим?
- Мы не друзья, но парой фраз перед соревнованиями перекидываемся. Я искренни восхищаюсь его ездой и упорством и одновременно ненавижу его за это, ха, - будто бы на одном дыхании, произнёс Сал и снова всмотрелся в неровный потолок. Его глаза поблёскивали электрически-голубым цветом в залитой закатными тёплыми тонами комнате, на что каждый бы восхищённо засмотрелся.
- Так вот почему он ушёл перед тем, как Вы должны были произнести своё имя! На ваших соревнованиях нельзя его называть, я прав? – воскликнул уж было врач, как тут же виновато закашлялся. – Простите.
- Да ничего. Вы правы: мы не называем свои имена на гонках, только придуманные прозвища, дабы потом ничего не просочилось в прессу и не задело наши законопослушные личности, - после того, как слишком театрально-растянуто произнес последние слова, парень хрипло засмеялся, прикрывая губы свободной от капельницы рукой.
- А можно узнать Ваше прозвище? – чуть запнувшись, врач снова откашлялся в кулак. – Не бойтесь, я сохраню и врачебную, и эту тайны, так что переживать нет смысла.
- Знаете, а я и не волнуюсь вовсе. Но знали ли Вы, что лжецы перво-наперво говорят своей «жертве», что не будут лгать? – немного ехидно проговорил Сал, засматриваясь на мутное, но явно изменившееся лицо находящегося рядом с ним человеком. – Я, кстати, Айсберг.
Рот приоткрылся в шокированном жесте, а после быстро сложился в странную ухмылочку, как будто замышляющую что-то либо очень интересное, либо очень нехорошее. Кеннет Фелпс откинулся на спинку стула, всё ещё окидывая пациента восхищённым и поражённым взглядом.
- У тебя образование психолога?
- Да нет, я всего лишь визажист, - в голубых глазах горели мелкие-мелкие огоньки, выдающие его заинтересованность в человеке. – Думаете, что только психологи знаю об этих «штучках»?
- Определённо, что нет, но мне показалось, что Вы образованный в этой сфере человек, - сбросив прядь светлых волос со лба, продолжил врач, при этом мерно постукивая пальцем по планшету. Даже со стороны было видно, что он слегка нервничает.
- Я просто очень люблю копаться в себе, а, значит, и копаться в людях, - повторив движение рукой врача, Айсберг повернул голову в сторону окна: в него всё так же били ветки, через него всё так же проходили оранжевые лучи, а птички всё так же изредка стучали в тонкое двухслойное стекло. По телу пробежала дрожь меланхолии: сковывающей, сладострастной, с тенью приятной грусти, от чего захотелось прикрыть веки и провалиться в глубокий, красивый сон с множеством сюжетных поворотов, экшеном, весёлыми шутками и друзьями.
- Не особо хотелось бы оказаться предметом Ваших «раскопок», - с хитрым выражением лица проговорил Кеннет и тоже выглянул в окно. За прозрачным барьером была пасмурная погода, чернеющие тучи затягивали слабое небо и поддающееся солнце, сухой ветер кружил и поднимал клубни пыли. И почему погода сегодня такая нестабильная? Буквально час назад можно было нежиться на пляже, посасывая пластиковую трубку в прохладительном коктейле.
- Вы тоже видите, какие красивые и тёплые лучи заливают всю палату? – блаженно произнёс пациент, подрагивая раненной ногой и рукой с всунутым в вену катетером. Дверь вдруг резко распахнулась, а в проёме показалось два силуэта подростков.
- Тут находится Сал Фишер? – выкрикнула девочка с крашенными в фиолетовый волосами, доходящими до плеч, и странной серой одеждой, коя, кажется, никаким образом не сочеталась между собой. Множество серёжек в левом ухе позвякивало металлическим и неприятным звуком, а чёрный септум в носу забавно дёргался при каждом раздражённом выдохе.
Оба находящихся наедине в палате человека опешили, непонимающе хлопая глазами и с ног до головы осматривая пришедших маленьких «бомб». Одна уже подбежала к руке Салли и отчаянно за неё ухватилась, тыкаясь лицом в расслабленную ладонь. Он почувствовал на пальцах влагу.
- А Вас, милочка, разве не учили стучаться и говорить спокойным тоном при незнакомых Вам людям? – за маской спокойствия скрывалась ярость, но Кеннет держал себя в руках, как и подобает рассудительному взрослому человеку.
- А тебя не учили сообщать родственникам своих пациентов, что они находятся в больнице? Учили? Тогда какого хрена мне звонит какой-то незнакомый мне человек с номера моего брата и сообщает об этом, а не ты, многоуважаемый врач? – бледные щёки заливались краской, дополнительно переползая и на виски со лбом. Её лицо в целом становилось красным от ярости.
- Воу, полегче, Меган, - командным тоном произнёс Сал, окидывая её осуждающим взглядом. – Достаточно кричать. В больнице это ни к чему.
- Сал! Я волновался! – всхлипывая, громко прошептал мальчуган, которого врач охарактеризовал бы, как типичного мальчика подростка, слушающего Нирвану, потому что на растянутой футболке нарисован портрет Курта Кобейна, и рисующего странные рисуночки у себя в тайном блокноте, потому что на пальцах не до конца стёрся толстый слой графита. Тёмные волосы, тёмная одежда, тёмный слезший лак на ногтях, темно подведённые глаза и тёмные кольца на тонких и изящных пальцах. И при этом с явственно въедающимися в кожу зелёными глазами, напоминающими два горящих неестественных огня. Гот? Нет, не веет от него аурой мрака.
-Терренс… - ласково переложив ладонь на голову паренька и потрепав угольные волосы, Сал улыбнулся и позволил обнять себя, даже намочив одежду слезами. – Ну, хватит плакать, со мной же всё хорошо.
Но, кажется, он и не хотел переставать рыдать на плече брата то ли от разочарования, что рана реальна, то ли от счастья, что любимый брат жив и относительно здоров. Сердце отчаянно трепетало.
- Хватит реветь, только позоришь меня, - буркнула себе под нос девушка и сразу же ощутила на себе выжигающий и нетерпеливый взгляд, а потом встретилась бледно-синими глазами врача. – Чего пялитесь на меня так?
- Да так, всего лишь удивляюсь тому, как же брат и сестра кардинально могут отличаться. У меня вот только один ребёнок, кстати, примерно Вашего возраста, Сал, поэтому мне интересно наблюдать.
- Постой-ка… он что, знает твоё имя?
1 2 3 4 5