Эту книгу хорошо дополняют:
На все четыре стороны
А. А. Гилл
Далеко, далеко...
С. Доля
A. A. Gill
A. A. Gill
Is Further Away
Weidenfeld & Nicolson
LONDON
А. А. Гилл
Опыт путешествий
Издательство «Манн, Иванов и Фербер»
Москва, 2012
Перевод с английского Елены Захаровой,
Катерины Кочкиной, Павла Миронова,
Андрея Шароградского
УДК 82-4
ББК 84(4)-44
Г47
Издано с разрешения The Orion Publishing Group
Гилл, А. А.
Г47
Опыт путешествий / Гилл, Адриан Антони; пер. с англ. Елены Захаровой ,
Катерины Кочкиной, Павла Миронова, Андрея Шароградского. — М. :
Манн, Иванов и Фербер, 2012. — 376 с.
ISBN 978-5-91657-287-2
Адриан Гилл — не только известный британский журналист, но и путешествен- ник, знаменитый на весь мир. Он с одинаковой страстью ползает по морскому дну и покоряет неприступные горы. В своей второй книге о путешествиях Гилл раскрывается и как психолог, рассказывая о проблемах и радостях общения с людьми самых разных религий, профессий и цветов кожи.
На этот раз в фокусе внимания автора неожиданный набор стран и городов:
Судан
, Индия, Куба, Германия, Копенгаген и Нью-Йорк… Это в буквальном смысле путешествие через континенты, к которому Гилл приглашает присоеди- ниться своего особенного, непресыщенного и жадного до новых впечатлений читателя. Одна глава — одно открытие.
УДК 82-4
ББК
84(4)-44
Все права защищены.
Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Вегас-Лекс»
© A. A. Gill, 2011
© Перевод на русский язык, издание на русском языке,
ISBN 978-5-91657-287-2 оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2012
Оглавление
Вступление
8
Близкое
Мореска
15
Гайд-парк
26
Отцовство
42
Дислексия
60
Нельсон Мандела
75
Рыбная ловля
84
Корпорация «Еда»
94
Цыплята
101
Таутон
111
Клуб Морских Свинок
123
Космическая гонка
130
Поэзия
137
Тернер
143
Четвертый постамент
151
Старость
161
Далекое
Бомбей
175
Нью-Йорк
188
Выборы в США: 2008 год
198
Мадагаскар
220
Алжир
234
Дубай
245
Албания
253
Стокгольм
265
Сицилия
276
Дунай
285
Исландия
309
Копенгаген
319
Мальдивы
328
Арктика
334
Гаити
349
Благодарности
363
Вступление
Я встретился с этим загорелым мужчиной с бледными гла- зами и тонким телосложением человека, которому дово- дилось множество раз сражаться за выживание, в Коро- левском географическом обществе в Кенсингтон-Гор. Он пожал мне руку и произнес: «Больше всего мне жаль молодых, тех, у кого все только начинается. Все кончено. Все тайные уголки открыты, и исследовать больше нечего. Земной шар был выбит из рук путешественников и передан географам и инвентари- заторам. Все только и говорят о компьютерных моделях, ста- тистике, нищете, атмосферных осадках, пластиковых пакетах и беженцах. У нашего мира истек срок годности». Я загадочно улыбнулся, втайне надеясь, что чем-то напоминаю сфинкса.
Я не могу согласиться с этой точкой зрения. Однако именно она превратилась в достаточно спорный трюизм, удручающую истину нашего времени: наш мир пригоден лишь для того, чтобы его спасать, а путешествие воспринимается как эгои- стичное развлечение. И все истории, которые заслуживают того, чтобы быть рассказанными, подтверждают одну мрачную истину — мы лишь надсмотрщики за навозной кучей.
Подобно множеству других примеров псевдомудрости и гладкой, как древко копья, уверенности, эта точка зрения не просто ложна — она полностью противоположна реальному положению вещей. В тот момент, когда я покинул границы знакомого и привычного мира, я был полностью захвачен
8
Вступление
волнением, красотой, потрясающим разнообразием и опти- мизмом, окружавшими меня почти повсюду. Наш мир — бо- лее прекрасное и приятное место, чем когда-либо прежде, не в последнюю очередь из-за того, что мы можем добраться до самых сокровенных уголков. Не так давно я вернулся из пу- тешествия в Антарктику. В годы жизни моего деда лишь не- многим удавалось ступить на ее землю. В дни моего прадеда этого не сделал вообще никто. А сейчас вы можете просто купить билет на круизный теплоход. И что в этом плохого?
У нас появилась возможность добраться до пустыни Калахари, проплыть по реке Ориноко, провести выходные во Флоренции или Рейкьявике или спуститься в прежде недоступные извест- няковые шахты. Весь пессимизм и снобизм моего собеседника, выражаемый словами «Я — истинный путешественник, вы — туристы, а все остальные — просто бродяги», предполагает, что по миру отныне шастает кто попало, бесцельно тратя свое время. Но мой собственный опыт — все, чему я научился как журналист-бродяга, говорит мне, что путешествия — вещь действительно отличная. Они вдохновляют, наполняют серд- це радостью и заставляют думать иначе. И это прекрасно и для тех, кто едет в новые места, и для самих этих мест. Во многом страхи и несчастья нашего мира возникают не из-за толп и открытости, а из-за замкнутости и наглухо запертых дверей. Величайшими изобретениями нашего времени можно считать реактивный двигатель и аэропорты, магические пор- талы романтики и бегства от обыденности. Туризм — великая сила мира, гармонии, образования, экономики и стабильности.
Он обладает большей силой, чем ООН со своими дочерними учреждениями, чем вместе взятые неправительственные орга- низации. Вы говорите о том, что эпоха исследований и откры- тий закончилась? Может быть, это связано с тем, что вы ис- следуете не там, где нужно, и не знаете, что хотите открыть?
Человек, впервые попавший в новое место, зачастую подвер- жен какому-то извращенному снобизму. Его так и подмывает
Вступление
9
У нас появилась возможность добраться до пустыни Калахари, проплыть по реке Ориноко, провести выходные во Флоренции или Рейкьявике или спуститься в прежде недоступные извест- няковые шахты. Весь пессимизм и снобизм моего собеседника, выражаемый словами «Я — истинный путешественник, вы — туристы, а все остальные — просто бродяги», предполагает, что по миру отныне шастает кто попало, бесцельно тратя свое время. Но мой собственный опыт — все, чему я научился как журналист-бродяга, говорит мне, что путешествия — вещь действительно отличная. Они вдохновляют, наполняют серд- це радостью и заставляют думать иначе. И это прекрасно и для тех, кто едет в новые места, и для самих этих мест. Во многом страхи и несчастья нашего мира возникают не из-за толп и открытости, а из-за замкнутости и наглухо запертых дверей. Величайшими изобретениями нашего времени можно считать реактивный двигатель и аэропорты, магические пор- талы романтики и бегства от обыденности. Туризм — великая сила мира, гармонии, образования, экономики и стабильности.
Он обладает большей силой, чем ООН со своими дочерними учреждениями, чем вместе взятые неправительственные орга- низации. Вы говорите о том, что эпоха исследований и откры- тий закончилась? Может быть, это связано с тем, что вы ис- следуете не там, где нужно, и не знаете, что хотите открыть?
Человек, впервые попавший в новое место, зачастую подвер- жен какому-то извращенному снобизму. Его так и подмывает
Вступление
9
сказать всем и каждому: «Я здесь, а вы все — где-то там, и здесь вам не бывать». Иными словами, вы хотите сказать, что место, куда вы попали, обладает особой красотой, и вы были бы счастливы, если бы все остальные не могли разделить ваш восторг. Журналистика такого рода исключает читателя из разговора, заставляет его испытывать легкое раздражение и зависть. Вы как читатель никак не можете забыть, что, по сути, платите кому-то за то, чтобы он прошелся босиком по берегу океана на закате. Я же стараюсь сделать так, чтобы человек, переворачивающий страницы моих рассказов, смог почувствовать себя рядом со мной.
Эта коллекция рассказов достаточно неполная и не всегда рассказывает о далеких уголках мира. Половина из них по- священа прозаическим и близким к нам событиям (например, рассказы о старости или клубе Морских Свинок) — я воспри- нимаю их как путешествия в более широком смысле, события метафорического порядка. Никто не может смотреть на мир глазами другого человека. И многие ненавидят путешествия, боятся всего чужого, довольствуются гостиницей с бассейном, снегом на горах, запахом лаванды, гамаком, дешевым вином и горячими, доступными женскими сосками. Но начав два десятилетия назад описывать свои странствия, я почувство- вал непреодолимое желание, хищное любопытство ко всему, что находится «где-то там». Я был и в горячих, и в холодных, и в засушливых, и в сырых местах, жил в роскошных гости- ницах и ходил по каменистым тропам. Но, где бы я ни был, я всегда помнил, что песок в моих часах неумолимо падает вниз, а дорога, как и прежде, не заканчивается, а идет все дальше и дальше. Страницы моих календарей шуршат, как сухие осенние листья, и в каждом из них я вижу лица лю- дей или картины мира. Когда-нибудь я смогу добраться до горизонта. Мои дни закончатся, и последнее, о чем я буду сожалеть (лишившись мышц, зубов, глаз, обоняния и всего остального), — не о том, что в моей жизни было мало секса
10
Вступление
Эта коллекция рассказов достаточно неполная и не всегда рассказывает о далеких уголках мира. Половина из них по- священа прозаическим и близким к нам событиям (например, рассказы о старости или клубе Морских Свинок) — я воспри- нимаю их как путешествия в более широком смысле, события метафорического порядка. Никто не может смотреть на мир глазами другого человека. И многие ненавидят путешествия, боятся всего чужого, довольствуются гостиницей с бассейном, снегом на горах, запахом лаванды, гамаком, дешевым вином и горячими, доступными женскими сосками. Но начав два десятилетия назад описывать свои странствия, я почувство- вал непреодолимое желание, хищное любопытство ко всему, что находится «где-то там». Я был и в горячих, и в холодных, и в засушливых, и в сырых местах, жил в роскошных гости- ницах и ходил по каменистым тропам. Но, где бы я ни был, я всегда помнил, что песок в моих часах неумолимо падает вниз, а дорога, как и прежде, не заканчивается, а идет все дальше и дальше. Страницы моих календарей шуршат, как сухие осенние листья, и в каждом из них я вижу лица лю- дей или картины мира. Когда-нибудь я смогу добраться до горизонта. Мои дни закончатся, и последнее, о чем я буду сожалеть (лишившись мышц, зубов, глаз, обоняния и всего остального), — не о том, что в моей жизни было мало секса
10
Вступление
или икры, кашемира или смеха, я буду сожалеть, что так и не увидел северного сияния или Тимбукту, не добрался до пусты- ни Атаками, не встретился с племенем нага в индийском штате
Нагаленд и не увидел зарослей араукарии в Чили. Будут места, о которых я буду сожалеть, и места, которые я буду вспоми- нать. Этой дорогой мы проходим множество раз. Становясь старше и приближаясь к горизонту, я понимаю, что мои воз- можности уменьшаются с каждым днем. Я реалист и понимаю, что мне уже не доведется покорить Маттерхорн или пробежать марафон по пустыне. Просторы и глубина всегда будут сильнее нас. И это заставляет меня пристальнее смотреть на то, что происходит рядом со мной. Путешествия не имеют ничего общего с расстояниями. Одна из моих любимых историй по- священа путешествию по Гайд-парку и Кенсингтон-Гарденс, расположенным совсем рядом с Королевским географическим обществом.
Чаще всего я езжу в путешествия вместе с фотографом.
И, как правило, работаю с Томом Крейгом. Я даже не знаю, сколько историй мы смогли создать вместе, но эти истории тянутся от Шпицбергена до Тасмании, от Чада до Гаити.
В наши дни редко встретишь подобные тесные отношения между журналистом и фотографом, однако мы испытываем гордость от того, что умеем подбирать слова и фотографии так, чтобы они дополняли друг друга не как иллюстрации или подписи к фотографиям, а как тандем — синхронизиро- ванный, но при этом независимый. Я называю этот процесс
«взломом», Том же предпочитает называть его «рисованием светом». Как бы то ни было, но работа с Томом есть и (я на- деюсь) останется идеальным сочетанием и переплетением двух наших ремесел.
Сейчас, когда я пишу эти строки, меня сильнее всего вол- нует и занимает путешествие, которое мне так и не удалось совершить в прошлом году. Я никуда не выбирался и занимал- ся лишь чтением. Моя дочь Флора закончила школу и теперь
Вступление
11
Нагаленд и не увидел зарослей араукарии в Чили. Будут места, о которых я буду сожалеть, и места, которые я буду вспоми- нать. Этой дорогой мы проходим множество раз. Становясь старше и приближаясь к горизонту, я понимаю, что мои воз- можности уменьшаются с каждым днем. Я реалист и понимаю, что мне уже не доведется покорить Маттерхорн или пробежать марафон по пустыне. Просторы и глубина всегда будут сильнее нас. И это заставляет меня пристальнее смотреть на то, что происходит рядом со мной. Путешествия не имеют ничего общего с расстояниями. Одна из моих любимых историй по- священа путешествию по Гайд-парку и Кенсингтон-Гарденс, расположенным совсем рядом с Королевским географическим обществом.
Чаще всего я езжу в путешествия вместе с фотографом.
И, как правило, работаю с Томом Крейгом. Я даже не знаю, сколько историй мы смогли создать вместе, но эти истории тянутся от Шпицбергена до Тасмании, от Чада до Гаити.
В наши дни редко встретишь подобные тесные отношения между журналистом и фотографом, однако мы испытываем гордость от того, что умеем подбирать слова и фотографии так, чтобы они дополняли друг друга не как иллюстрации или подписи к фотографиям, а как тандем — синхронизиро- ванный, но при этом независимый. Я называю этот процесс
«взломом», Том же предпочитает называть его «рисованием светом». Как бы то ни было, но работа с Томом есть и (я на- деюсь) останется идеальным сочетанием и переплетением двух наших ремесел.
Сейчас, когда я пишу эти строки, меня сильнее всего вол- нует и занимает путешествие, которое мне так и не удалось совершить в прошлом году. Я никуда не выбирался и занимал- ся лишь чтением. Моя дочь Флора закончила школу и теперь
Вступление
11
размышляет о том, чем заняться дальше. Она спросила меня, куда бы ей съездить вместе с друзьями. Я рассказал ей о за- рослях араукарии и северном сиянии. Предложил пройти по следам Геродота и Стэнли. Я нашел для нее кучу книг и карт.
Она же оставила все это без внимания и, подобно другим вы- рвавшимся на свободу выпускникам, поехала в Таиланд, Лаос,
Камобджу, Вьетнам, Малайзию и Сингапур. Чем там обычно занимаются? Напиваются на тысяче пляжей с горячим песком, плавают в мрачных водах, едят бургеры в барах с крышами, устланными пальмовыми ветвями. Я лишь вздохнул и по- зволил ей насладиться столь нелюбимым мной видом туриз- ма — избирательным, разочаровывающим и преисполненным снобизма. Через пять месяцев она вернулась домой. Я увидел, что мой ребенок, по-новому познавший окружающий мир, изменился до неузнаваемости. Каждая минута этого путеше- ствия была для нее ярким открытием, поиском чего-то нового.
Она плавала в горячей морской воде под тропической луной, видела храмы и руины, продиралась сквозь густые джунгли, спала в кроватях, кишевших клопами и тараканами, или на скамейках на автовокзалах, ездила в тележках тук-тук и ходи- ла в шлепанцах. Она была переполнена впечатлениями. Порой путешествия расширяют горизонты мышления, но на самом деле путешественники стремятся расширить свою душу и за- разиться тоской и ожиданием. Дочь рассказала, что иногда она лежит всю ночь напролет без сна и думает о местах, ко- торые есть где-то там, о местах, где ей уже довелось побывать и о которых она только слышала, о местах, куда она хотела бы поехать, которые расположены где-то там, за горизонтом, всего в нескольких часах лета. А затем она сказала: «Я хочу вернуться, я очень хочу вернуться, а затем ехать дальше, даль- ше и дальше…».
Она же оставила все это без внимания и, подобно другим вы- рвавшимся на свободу выпускникам, поехала в Таиланд, Лаос,
Камобджу, Вьетнам, Малайзию и Сингапур. Чем там обычно занимаются? Напиваются на тысяче пляжей с горячим песком, плавают в мрачных водах, едят бургеры в барах с крышами, устланными пальмовыми ветвями. Я лишь вздохнул и по- зволил ей насладиться столь нелюбимым мной видом туриз- ма — избирательным, разочаровывающим и преисполненным снобизма. Через пять месяцев она вернулась домой. Я увидел, что мой ребенок, по-новому познавший окружающий мир, изменился до неузнаваемости. Каждая минута этого путеше- ствия была для нее ярким открытием, поиском чего-то нового.
Она плавала в горячей морской воде под тропической луной, видела храмы и руины, продиралась сквозь густые джунгли, спала в кроватях, кишевших клопами и тараканами, или на скамейках на автовокзалах, ездила в тележках тук-тук и ходи- ла в шлепанцах. Она была переполнена впечатлениями. Порой путешествия расширяют горизонты мышления, но на самом деле путешественники стремятся расширить свою душу и за- разиться тоской и ожиданием. Дочь рассказала, что иногда она лежит всю ночь напролет без сна и думает о местах, ко- торые есть где-то там, о местах, где ей уже довелось побывать и о которых она только слышала, о местах, куда она хотела бы поехать, которые расположены где-то там, за горизонтом, всего в нескольких часах лета. А затем она сказала: «Я хочу вернуться, я очень хочу вернуться, а затем ехать дальше, даль- ше и дальше…».
Близкое
Мореска
В
ы думаете, что знаете об Эссексе все — болтливые ма- маши с колясками, неудачные подтяжки, задницы, тор- чащие из штанов Juicy Couture, пьяные в луже блевоты вечером в пятницу, трахающиеся в подворотне, Burberry, шар- доне и прочая фигня? Да, такой Эссекс — толстозадые шлюхи, переполненное метро, выходящий из берегов Ист-Энд — зна- ем мы все, но это лишь верхушка айсберга. Не ожиданно для нас, на севере, сразу за аэропортом «Стенстед», в паре ярдов от съезда с магистрали и бесконечных развязок, начинается совсем другая страна.
Превращение это столь же прекрасно, сколь и внезапно.
Бренчание утилитарного эсперанто современной застройки сменяется мелодичностью старых полей, заросших маком и бу- зиной. Дороги повторяют замысловатый узор старых троп — времен, когда лучшими путями были окольные.
Всего в двадцати минутах от аэропорта — карабкающийся на холм городок Такстед. Викторианские и георгианские дома и лавки опираются друг на друга, ища поддержки, а улицы свободны от однотипных вывесок супермаркетов и жилищ- ных кооперативов. Переизбыток пабов, слишком роскошная для ярмарочного городка церковь, и даже мельница — все это оплачено постфеодальным шерстяным бумом.
Премилый аккуратный городок, окруженный уставши- ми фермерскими угодьями, с заросшими зеленью домами
Мореска
15
лавочников и часовщика. В общем, все то, что так стремятся скопировать коварные Котсволдские холмы
1
. Но не все так просто: та громадная церковь на самом деле — колыбель не- традиционного радикализма. Она знаменита двумя викария- ми — первый, Конрад Ноэл, проповедовал христианский со- циализм, а второй, Питер Элерс, — открытый гомосексуалист, в 1976-м обвенчал двух лесбиянок под предлогом того, что раз церковь благословляет линкоры и волнистых попугайчиков, почему бы ей не благословлять влюбленных. Здесь жил Густав
Холст
2
, а по соседству с ним еще и Дик Турпин
3
Благостным ранним и солнечным утром в Такстеде тихо и сонно. Я выхожу из тени и замечаю двух мужчин в белом, возможно, игроков в крикет, а затем еще одного, в обносках, беседующего с человеком, облаченным в костюм дракона из пантомимы. Вдали слышится ритмичный звон колокольчиков.
Мужчин, поднимающих к солнцу свои одутловатые от пива лица, все больше и больше. Мужчины в соломенных шляпах с ленточками, мужчины в ярких жилетах.
Секрет мятежного Такстеда не в каноническом больше- визме и даже не в содомии. Все дело в фольклоре. Ежегодно здесь собираются все британские танцоры морески. Это не ритуальное построение машущих платочками и дерущихся на швабрах, но 75-й фестиваль морески Thaxted Morris Ring. Этот городок — центр таинственного культа танцоров, а фестиваль станет самым большим за всю историю морески.
День начинается с того, что команды разбредаются по эссекским деревням и кочуют из паба в паб, танцуя джигу, а потом встречаются на главной улице Такстеда. Мы начинаем с Финчингфилда до смешного милой деревушки. Зелень, пруд
1
Холмы в западной части центральной Англии. Одна из официальных террито- рий «выдающейся естественной красоты» Британии. Здесь и далее — прим.перев.
2
Английский композитор XX века, известный симфонической сюитой Th e
Planets.
3
Английский разбойник XVIII века.
Близкое
16
1
. Но не все так просто: та громадная церковь на самом деле — колыбель не- традиционного радикализма. Она знаменита двумя викария- ми — первый, Конрад Ноэл, проповедовал христианский со- циализм, а второй, Питер Элерс, — открытый гомосексуалист, в 1976-м обвенчал двух лесбиянок под предлогом того, что раз церковь благословляет линкоры и волнистых попугайчиков, почему бы ей не благословлять влюбленных. Здесь жил Густав
Холст
2
, а по соседству с ним еще и Дик Турпин
3
Благостным ранним и солнечным утром в Такстеде тихо и сонно. Я выхожу из тени и замечаю двух мужчин в белом, возможно, игроков в крикет, а затем еще одного, в обносках, беседующего с человеком, облаченным в костюм дракона из пантомимы. Вдали слышится ритмичный звон колокольчиков.
Мужчин, поднимающих к солнцу свои одутловатые от пива лица, все больше и больше. Мужчины в соломенных шляпах с ленточками, мужчины в ярких жилетах.
Секрет мятежного Такстеда не в каноническом больше- визме и даже не в содомии. Все дело в фольклоре. Ежегодно здесь собираются все британские танцоры морески. Это не ритуальное построение машущих платочками и дерущихся на швабрах, но 75-й фестиваль морески Thaxted Morris Ring. Этот городок — центр таинственного культа танцоров, а фестиваль станет самым большим за всю историю морески.
День начинается с того, что команды разбредаются по эссекским деревням и кочуют из паба в паб, танцуя джигу, а потом встречаются на главной улице Такстеда. Мы начинаем с Финчингфилда до смешного милой деревушки. Зелень, пруд
1
Холмы в западной части центральной Англии. Одна из официальных террито- рий «выдающейся естественной красоты» Британии. Здесь и далее — прим.перев.
2
Английский композитор XX века, известный симфонической сюитой Th e
Planets.
3
Английский разбойник XVIII века.
Близкое
16
с утками, церковь, коттеджи. Распускаются цветы, простые де- ревенские парни опираются на свои трости, лохматые детишки в комбинезонах предлагают хлеб… и антикварный магазинчик с занимательной табличкой «Здесь вам не музей, все на про- дажу, а если не хотите покупать — проваливайте». А еще тут есть паб — настоящий паб на лужайке, под названием «Лис».
Дверь открывается, и внутри — танцоры в полосатых жилетах и соломенных шляпах с пластиковыми цветами заглатывают свою первую пинту, как пожарная машина перед выездом. На цыпочках они выходят на лужайку, после небольшой подготов- ки становятся в неровную линию, достают скрипку, аккорде- он и дудку и начинают наяривать знакомые сельские мелодии
XV века. Яркие и кричащие костюмы дополняют картину, когда они начинают скакать друг за другом, как пожилые бойцовые петухи, тяжело выписывая па, которые наскучили бы даже дет- садовцу. Над танцорами морески в Британии смеются все. Да еще и презирают. Но они продолжают резвиться. Танцевать море- ску — значит не обращать внимания ни на что. Эти люди давно научились игнорировать ухмылки и насмешки. Они поддержи- вают традицию, на которую всем плевать, ради удовольствия, ради своей компании и пива, плещущегося в мочевом пузыре.
Совет сэра Томаса Бичема
1
попробовать в жизни все, кроме ин- цеста и фольклорных танцев, облил танцоров презрением. Для большинства людей мореска — странное и безвкусное граффити
Терпсихоры, занятие для анимированных садовых гномиков.
Пара поднимается и танцует джигу. Никто не смотрит. Я за- мечаю, что один из танцоров обут в ботинки Velcro, вроде тех, что рекламируют в Sunday Telegraph. За их спинами — сотни английских деревень, военный мемориал, оплакивающий бы- лые времена, имена, напоминающие о другой Англии. Эрнст и Том Перкиссы, Портор Чоут, Том Джунипер, Перси Уиффен,
1
Британский дирижер и оперный импресарио, известный не столько творче- ством, сколько бурной личной жизнью (в частности, тремя официальными браками).
Мореска
17
Дверь открывается, и внутри — танцоры в полосатых жилетах и соломенных шляпах с пластиковыми цветами заглатывают свою первую пинту, как пожарная машина перед выездом. На цыпочках они выходят на лужайку, после небольшой подготов- ки становятся в неровную линию, достают скрипку, аккорде- он и дудку и начинают наяривать знакомые сельские мелодии
XV века. Яркие и кричащие костюмы дополняют картину, когда они начинают скакать друг за другом, как пожилые бойцовые петухи, тяжело выписывая па, которые наскучили бы даже дет- садовцу. Над танцорами морески в Британии смеются все. Да еще и презирают. Но они продолжают резвиться. Танцевать море- ску — значит не обращать внимания ни на что. Эти люди давно научились игнорировать ухмылки и насмешки. Они поддержи- вают традицию, на которую всем плевать, ради удовольствия, ради своей компании и пива, плещущегося в мочевом пузыре.
Совет сэра Томаса Бичема
1
попробовать в жизни все, кроме ин- цеста и фольклорных танцев, облил танцоров презрением. Для большинства людей мореска — странное и безвкусное граффити
Терпсихоры, занятие для анимированных садовых гномиков.
Пара поднимается и танцует джигу. Никто не смотрит. Я за- мечаю, что один из танцоров обут в ботинки Velcro, вроде тех, что рекламируют в Sunday Telegraph. За их спинами — сотни английских деревень, военный мемориал, оплакивающий бы- лые времена, имена, напоминающие о другой Англии. Эрнст и Том Перкиссы, Портор Чоут, Том Джунипер, Перси Уиффен,
1
Британский дирижер и оперный импресарио, известный не столько творче- ством, сколько бурной личной жизнью (в частности, тремя официальными браками).
Мореска
17
Т. О. Рагглз-Брайс. Кажется, им самое место среди аккордеонов и скрежещущих песенок, ритмичных ударов жезла и пьянова- того сельского хора голосов. На дверях паба — афиша вечера, посвященного творчеству Нила Даймонда.
В соседней деревеньке Корниш Холл Энд танцоры кружат по залу, время от времени отстегивая личные пивные кружки от поясов, чтобы глотнуть еще, прежде чем собраться в не- ровный квадрат и проскакать свой простенький танец. На веранде паба сидят семьи, бегают дети, и никто не обращает на них внимания. В «Лошади и конюхе» проходит вечер, по- священный Братьям Блюз.
Бал правит Morris Ring. Все эти семьдесят пять лет он про- водится в Такстеде. В этом году фестивалю исполняется три четверти века, и организаторы обещают особенно выдающиеся встречи танцевальных команд. Каждая сохраняет традиции своей деревни, а они во многом отличаются друг от друга.
Как и футболисты, танцоры очень щепетильно относятся к правилам. У каждой команды есть лидер, казначей и тре- нер. Традиционные танцы они исполняют так, как принято на их родине. Одни скачут с мочевыми пузырями — как своими
(переполненными), так и свиными (высушенными), другие надевают лошадиные маски, или наряжаются в женские пла- тья (обычно королевы Виктории и Леди Мериан, легендарной супруги Робина Гуда), или мажут лица черной краской.
Есть просто животные — олени, драконы, лошади, но под костюмами всегда мужчины. В круге женщин нет. Ни- кто не знает, откуда пошла мореска — название, возможно, произошло от слова Moorish
1
. А может, мореска зародилась в Северной Африке или Испании, а к нам вернулась вместе
1
То есть «мавританский» (отсюда и стремление некоторых танцоров кра- сить лица черной краской). В английском тексте статьи автор использует современную форму названия — morris dance (существующую с XVII века).
В других европейских языках танец имеет сходные названия — Moriskentanz
(в немецком), morisques (во французском) и moresco, morisca (в итальянском и испанском)
1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 19