Проблема сознания. Различие психических и физических феноменов
Сознание — это нечто нам непосредственно присущее и в то же время нечто загадочное. Сознание кажется чем-то само собой разумеющимся, самопонятным и в то же время неуловимым и непостижимым. Мы непосредственно владеем нашим сознанием: воспринимаем, судим, радуемся или огорчаемся и т.д. Однако стоит задать вопрос о сущности сознания — и то, что было непосредственно доступным, превращается в нечто неопределенное и почти недоступное. О сознании можно сказать то же самое, что утверждал о времени Августин: пока меня не спрашивают — знаю, когда просят разъяснить — не знаю.
Как особая и основная проблема философии и психологии проблема сознания была поставлена только немецким философомФранцем Брентано (1838—1917) в его основной работе «Психология с эмпирической точки зрения» (1874).
В феноменологии впервые был задан вопрос: как является нам наше собственное сознание, отличаются ли явления, или феномены сознания, от явлений предметов внешнего опыта, скажем, от вещей, которые мы можем воспринимать органами чувств. На каком пути решать этот вопрос? Каков должен быть метод философии сознания? Брентано, определивший круг этих проблем, ставших исходной проблематикой феноменологии, не стал искать ответы, прибегая к метафизическим конструкциям или абстрактным дефинициям[7, c.19].
Основой основ философского метода Брентано считает описание и разделение: он не ищет общего определения феномена (у Брентано термины «феномен» и «явление» равнозначны, однако в определенном контексте, как мы увидим далее, их можно различать), но сразу же разделяет феномены на два класса — психические и физические.
Брентано ставил своей целью провести резкое, радикальное различие между психическими и физическими феноменами. Это различие он полагал в основу классификации наук: предмет психологии — психические феномены, предмет естественных наук — физические. Отсюда разница в методах, в способах исследования. Брентано полемизировал с Э. Махом, который развивал позитивистскую точку зрения — между психическим и физическим нет принципиальной разницы. Все зависит от точки зрения: свет, изучаемый в аспекте его источника, — это физическое явление, а свет, воздействующий на сетчатку глаза, — психическое. Согласно Маху, и методология этих наук должна быть общей. Брентано решительно возражал, проводя различие между психическими и физическими феноменами, и это явилось отправной точкой феноменологии.
Приведя примеры психических и физических феноменов, мы теперь должны выявить характерные признаки психических феноменов и тем самым указать критерии отличия одного класса феноменов от другого. Психические феномены — это акты сознания, акты представления, суждения, любви, ненависти и т.д., а не то, что представлено, что обсуждается, что любится и т.д. Слова, которыми обозначаются психические феномены (представление, суждение и т.д.), могут вводить нас в заблуждение, пока мы четко не разделим: сам акт представления и представленное в нем, сам акт суждения и то, что признается (утверждается) или отвергается (отрицается) в нем, само чувство любви или ненависти, симпатии или антипатии и т.д. и то, что любится, ненавидится и т.д. Психические феномены могут быть даны только во внутреннем опыте. Это означает, что мы не можем их наблюдать, как это мы можем делать в отношении внешних объектов. Психические феномены мы можем постигать с очевидностью. Наличие внутреннего восприятия, или внутреннего сознания, т.е. сознания сознания — один из признаков сознания, т.е. психических феноменов. Таким, образом, наше сознание обладает принципиальной возможностью рефлексии, и рефлексия, так впоследствии развил эту мысль немецкий философЭдмунд Гуссерль, это не наблюдение за сознанием извне, но видоизменение (модификация) сознания.
Несмотря на всю важность указанных критериев:
1) психически феномены или сами суть представления, или имеют представления в качестве своей основы;
2) источник знания о психических феноменах — внутреннее восприятие (соответственно, о физических феноменах — внешнее), все же основной признак психических феноменов это интенциональность, смысловая направленность на предметы, вещи, ситуации (на предметность в самом широком смысле).
Брентано ввел в современную философию термин средневековой философии «интенция», или «интенциональное существование». Каждый психический феномен, т.е. акт сознания, характеризуется направленностью на содержание: в представлении нечто представляется, в суждении нечто признается или отвергается, в любви — любится, в ненависти - ненавидится, в желании — желается. На первый взгляд кажется, что такое определение интенциональности тривиально и тавтологично.
Во-первых, это нечто может быть одним и тем же предметом, а во-вторых, вообще может не существовать. Если предмет, который представлен, о котором высказано суждение, к которому мы так или иначе эмоционально относимся, один и тот же, то это означает, что наши различные акты сознания не зависят от предмета и не являются его «субъективным образом», как это считается в теории отражения. Тем более, когда предмет не существует, когда мы один предмет принимаем за другой. Такие аргументы выдвигал Брентано и вслед за ним Гуссерль. И хотя эти аргументы могут быть подвергнуты критике, все же они оказались необходимыми для открытия такой сферы исследования, как сознание и способ человеческого бытия в мире. Если Брентано сосредоточился на различии акта сознания и его содержания, то Гуссерль в силу своих исходных научных интересов (статус математических объектов, предмет логики, сущность теоретического знания вообще) в ходе анализа понятия «содержание» провел различие между содержанием как смыслом, или значением (у Гуссерля — это синонимы), и содержанием как предметом.
2.2. Феноменологическая редукция
Редукция является основным методом феноменологической философии, от понимания которого, по словам Гуссерля, «зависит понимание всей феноменологии» [49]. Называется также эпохé (греч. epoch – (воздержание от суждений). Гуссерль считал редукцию «наиболее трудной задачей философии» [50], определяющей, в конечном счете, не только подлинность философской рефлексии, но и смысл всей человеческой жизни.
Трудности редукции связаны, в первую очередь, с ее противоестественностью. Если обычная естественная установка, характерная для повседневного и научного опыта, осуществляется в полном согласии с данными чувств (или с гипотетическими примышлениями), то феноменологическая установка, достигаемая путем редукции, представляет собою полную противоположность природе («Ein Widerspiel der Natur», говорит Гуссерль). Природа, весь естественный мир заключается здесь в скобки, чтобы дать сознанию возможность обратиться к самому себе. «Когда я действую так, – поясняет Гуссерль, – а я вполне свободен действовать так, я не отрицаю этот «мир», как если бы я был софистом, я не сомневаюсь в его существовании, как если бы я был скептиком; я просто практикую феноменологическое эпохе... Я исключаю также все относящиеся к этому естественному миру науки, какими бы прочными они мне ни казались, как бы ни восторгался я ими, как бы ни был далек от мысли, хоть в малейшей степени выступать против них. Я просто отключаюсь от них, я совершенно не использую их значимостей. Я не использую ни одно из их положений, сколь бы очевидными они ни были. Ни одного из них я не принимаю, ни одно не кладу в основу, поскольку каждое положение, сообразно с данными науки, мыслится как истинное относительно действительностей «этого мира» [51]. Редукция, стало быть, не есть отрицание мира или сомнение в его существовании; она есть просто радикальное сведение сознания к самому себе, к своим изначальным данностям. Мир не перестает быть существующим, он лишь становится феноменом мира; режим редукции не допускает никаких данностей, кроме ноэтически-ноэматических структур сознания. Это легко сказать, но это чрезвычайно трудно осуществить, «так как глаз привык только к объективному» [52], и обратить его, так сказать, вовнутрь сопряжено с бесконечными препятствиями в форме привычек объективистского и эмпирически-субъективистского мышления.
Гуссерль различал три типа редукции: психологический, эйдетический и трансцендентальный. Каждому из этих типов соответствует особый уровень феноменологического исследования: психологическая редукция охватывает сферу дескриптивной феноменологии, эйдетическая редукция очерчена рамками сущностной, или эйдетической, феноменологии, и, наконец, трансцендентальная редукция осуществляется в универсальной трансцендентальной феноменологии. Рассмотрим вкратце все три типа.
Психологическая редукция. Здесь речь идет пока о возвращении к собственному непосредственному опыту, или к чистым данным психического самоисследования. Исследователь с самого начала сталкивается с тем трудным обстоятельством, что его психическая жизнь повсеместно смешана с данными «внешнего» опыта и, следовательно, обусловлена внепсихической реальностью. Между тем внешне воспринятая реальность не принадлежит к интенциональному сознанию, хотя к нему принадлежит само наше восприятие этой внешней реальности. Отсюда возникает необходимость осуществления эпохе. Феноменолог исключает всякую объективную «установку» и вместе с ней все суждения относительно объективного мира. Остается только опыт в своей интуитивной самоданности: опыт этого дерева, этого дома, мира вообще. И этот опыт обнаруживает себя как смысл самого предмета. Таким образом, психологическая редукция означена двумя стадиями: «во-первых, это – систематическое и радикальное эпохе над всякой объективирующей «позицией» в опыте, практикуемое как при рассмотрении отдельных объектов, так и в отношении всей установки сознания, и во-вторых, это – опытное усмотрение, анализ и описание различных «явлений»: того, что суть уже не «объекты», а «смысловые единства» [53]. При этом само феноменологическое описание состоит из описания поэтических актов и ноэматических предметностей (различные способы «явления» ноэмы в ноэзисе).
Эйдетическая редукция. Дальнейшее углубление в тему приводит к необходимости сущностного усмотрения феноменов.
Метод идеации позволяет исследователю относиться к фактической стороне феноменов категориально, т.е. рассматривать их в качестве «примеров» или «вариантов» их инвариантной «сущности». Феноменолог отвлекается от частных форм, чтобы исследовать априорные формы явлений. В потоке восприятий (и вообще ноэтических актов) его интересуют неизменные структуры, без усмотрения которых не может быть понято ни одно восприятие. Таким образом, если психологическая редукция обнажает феномены актуального внутреннего опыта, то эйдетическая редукция схватывает сущностные формы того же опыта. При этом необходимо иметь в виду, что эйдетическая феноменология, эмпирически опираясь на дескриптивную феноменологию, в то же время априорно обусловливает ее, так что генетический post factum оказывается здесь логическим prius'oм.
Трансцендентальная редукция. Это – наиболее глубокий и, следовательно, наиболее трудный этап во всей процедуре. Эпохе осуществляется здесь не только над дескриптивной феноменологией, но и над эйдетической. Дело в том, что как психологическая, так и эйдетическая редукция коренятся еще в реалиях психического мира. По каким образом сам этот мир, существующий независимо и сам по себе, «является» в сознании как нечто целое, если сознанию открыты лишь частные его аспекты? И как быть с «идеальными» мирами, скажем, с миром чисел или с миром логических истин, не говоря уже о самом человеческом существовании? Психологическая и эйдетическая редукции имеют дело с психической субъективностью, всегда коррелирующей с объективным миром. Но когда феноменолог совершает эпохé и над психической субъективностью, ему открывается сфера, не имеющая никакого отношения к объективному миру и представляющая собою самоданность чистой субъективности, выражением которой является формула «Я есмь». «Прежде и до всего мыслимого, – пишет Гуссерль, – есмь Я. Это «Я есмь» является для меня, говорящего это и говорящего в здравом уме, интенциональной первоосновой моего мира; причем мне нельзя упускать из виду то, что и «объективный» мир, «мир для всех нас» является в этом смысле значимым для меня, «моим» миром. Интенциональной первоосновой является, однако, «Я есмь», и не только для мира, который я считаю реальным, но и для всех значимых для меня «идеальных миров» и вообще для всего, что я в каком-нибудь понятном и значимом для меня смысле осознаю в качестве сущего, включая меня самого, мою жизнь, мои мнения, все сознание. Удобно это или неудобно, звучит ли это мне (из каких вечных предрассудков) как нечто чудовищное или нет, таков первичный факт, которого я должен придерживаться и от которого я, как философ, не могу отвести глаз ни на миг. Философские дети воспринимают это как темный угол, в котором бродят призраки солипсизма, а также психологизма и релятивизма. Настоящий философ вместо того, чтобы бежать от этих призраков, предпочтет осветить этот темный угол» [54]. «Изначальное Я» (Гуссерль называет его «Ur-Ich») есть первоисточник всех эйдосов и всех феноменов; по отношению к нему «явлением» оказывается вся наша психическая жизнь. Трансцендентальная редукция таким образом, очищает сознание до области абсолютной, или трансцендентальной, субъективности, конституирующей мир. Структура этой субъективности, по Гуссерлю, трехчленна: ego-cogito-cogitatum, т.е. трансцендентальное «Я», чистые ноэтические акты и их ноэматические референты.
В целом значимость редукции для феноменологии определяется тем обстоятельством, что она не только лежит в основании феноменологического метода как такового, но и переворачивает традиционно-философские представления как наивного, реализма, так к субъективного идеализма о взаимоотношении природы и сознания. Обычному тезису о безусловности природы и условности мыслей о ней Гуссерль противопоставил свой лишь внешне кажущийся странным тезис об относительности природы и абсолютности сознания [55].
Необходимое условие феноменологического анализа, заключается в том, чтобы внимание исследователя было направлено не на внешний мир, а на само сознание, ибо, именно оно в конечном счете является источником как научного, так и донаучного знания. Вычленить и проанализировать сознание в его «чистоте» можно с помощью редукции – комплексной процедуры, которая включает в себя несколько операций. Прежде всего, необходимо осуществить эпохе – воздержание от всякого полагания реального существования окружающего мира. Эпохе создает необходимые условия для того, чтобы направить наше внимание не на реальные предметы, а на способ их данности сознанию и тем самым способствовать исследованию тех актов сознания, в которых нами осознаются эти предметы. Эпохе рассматривается феноменологами в качестве операции, помогающей исследователю занять позицию не по отношению к миру, но проникнуть в саму «чистую субъективность».
Для феноменолога смысл эпохе заключается в том, чтобы создать наиболее благоприятные условия для исследования фундаментальных характеристик сознания. Согласно феноменологической концепции естественная установка сознания не дает возможности судить с достоверностью об отношении наших представлений и содержания нашего мышления к самой действительности. Поэтому целесообразно воздержаться от высказываний об этом отношении и обратиться к тому, в чем мы твердо уверены и что можем точно описать, а именно к процессам нашего собственного сознания. Эпохе, как начальная стадия феноменологической редукции, должно привести, по словам Гуссерля, к ««чистой жизни» сознания со всеми ее чистыми переживаниями и всеми ее чистыми данностями, с универсумом феноменов в феноменологическом смысле. «Чистая феноменология», – пишет Гуссерль, – есть учение о созерцании «чистых феноменов» «чистым сознанием» «чистого Я»». Эпохе имеет целью обеспечить адекватность феноменологического исследования «чистого сознания», поэтому воздержание от веры в существование распространяется практически на все сферы бытия.
Вслед за феноменологической редукцией, по мнению Гусселя, должна быть проведена трансцендетальная редукция, цель которой заключается в еще более радикальном очищении сознания и обнаружении так называемых «первоисточников» опыта. Как всякая идеализация, понятие «трансцендентальная субъективность» плодотворно, если оно верно отражает наиболее существенные аспекты человеческой деятельности.
Интенциональность сознания
Безусловно, самой фундаментальной характеристикой сознания в феноменологии считается интенциональность, т. к. сознание рассматривается как «сознание о чем-либо» и даже при отсутствии реальных или идеальных предметов всегда имеет то или иное содержание, которое "мнится" сознанием.
Понятие «интенциональность» по-разному трактуется феноменологами. Наиболее разработанной феноменологической концепцией интенциональности сознания является гуссерлевская, согласно которой сознание – это, собственно, и есть интенциональность. Термин «интенциональность» Гуссерль перенял от своего учителя Франца Брентано (1838–1917).Однако критикуя брентановское понимание интенциональности Груссель дает свою трактовку данному понятию.
Вначале Гуссерль использует термин «интенциональность» для описания психических актов, в которых нам дан объект, что соответствует основной установке Брентано, согласно которой все, что познается с очевидностью, предполагает существование имманентного объекта. При этом Гуссерля интересует не сам по себе объект, на который направлено сознание, а те интенциональные акты сознания, в которых конституируется этот объект.
По мере более детальной разработки феноменологического метода существенно возрастает роль, которую начинает играть интенциональность в феноменологической методологии. Интенциональный анализ постепенно превращается в универсальную аналитику сознания. В философии Гуссерля, в сущности, имеет место онтологизация интенциональности, т. к. интенциональность рассматривается здесь в качестве силы, которая координирует и синтезирует самые многообразные акты сознания, лежащие в основе конституирования предметов.
При анализе интенциональной деятельности сознания можно исходить из самих интенциональных переживаний и исследовать структуры этих переживаний в соответствии с тем порядком, в котором они протекают. Данные переживания состоят из трех компонентов: пассивной чувственности – гиле (реальное содержание, получаемое с помощью органов чувств), духовной активности – ноэзы и смыслового компонента – ноэмы (некая связь между интенциональными актами сознания и реальным предметом). В реально протекающих интенциональных переживаниях все эти компоненты непрерывно взаимодействуют.
Интенциональные переживания дифференцируются в феноменологии на два принципиально различных типа: 1) мир простых верований (докса) и теоретических размышлений, для которых характерна естественность актов сознания; и 2) оценивающие или волютативные переживания, которые феноменологи называют также «личностными переживаниями».
Если переживания первого типа характерны для познавательной и практической деятельности человека и должны оцениваться как истинные или ложные, то переживания второго типа участвуют в формировании человека как личности и поэтому подлежат оценке на основе совершенно других критериев, а именно ценности, добра и т.п. Различие между типами интенциональных переживаний имеет в феноменологии принципиальное значение, ибо именно оно, считают феноменологи, лежит в основе дифференциации явлений действительности на природу и дух, тело и сознание, а следовательно, и в основе деления наук на естественные и общественные.
Проблема интенциональности, понимаемой более широко, чем интенциональность сознания, является сегодня одной из важнейших, и притом крайне сложных, научных проблем. Она активно обсуждается сегодня не только в феноменологии, но и в аналитической философии, представители которой стремятся проанализировать характер соответствия между объективной реальностью, воспринятой человеком с помощью органов чувств, и теми мыслительными процессами, которые характерны для внутреннего мира человека и которые управляют его поведением.
1 2 3