Ім'я файлу: Неопред_субъективная.doc
Розширення: doc
Розмір: 73кб.
Дата: 04.06.2021
скачати
Пов'язані файли:
27.04.12_Інд.пс.особ.суч.підпр._доп.doc
2014С_N&O11_ПР+мотив.pdf
Розширення: doc
Розмір: 73кб.
Дата: 04.06.2021
скачати
Пов'язані файли:
27.04.12_Інд.пс.особ.суч.підпр._доп.doc
2014С_N&O11_ПР+мотив.pdf
Белинская Е.П. Неопределенность как категория современной социальной психологии личности // Психологические исследования. 2014. Т. 7, № 36. С. 3. URL: http://psystudy.ru
Ситуация неопределенности: возможные признаки
(обзор по материалам исследований)
Традиционно в качестве ведущего признака ситуации неопределенности выделяется информационный признак: недостаток, противоречивость или же нечеткость информации. На эмпирическом уровне данный подход в основном реализуется в исследованиях принятия решений. Исходно они опирались на понимание информационных причин неопределенности как чисто внешних условий, понимая под ними реальный дефицит или избыток информации. Сегодня, однако, существует ряд экспериментальных данных, доказывающих, что не только и не столько объективные параметры информационного поля задают характеристики ситуации неопределенности, сколько субъективно приписываемые информационному потоку особенности заставляют человека оценивать ситуацию принятия решений как более или менее определенную. Так, получены данные, что информация, субъективно оцениваемая как доступная, ненадежная или бесполезная, снижает субъективную неопределенность ситуации, влияя на скорость принимаемого решения. Напротив, субъективно оцениваемая как труднодоступная, информация может повлиять на повышение субъективной неопределенности ситуации, приводя к поведенческим следствиям – откладыванию решения, расширению «зоны бездействия».
Рассмотрение информационного параметра неопределенности в неявном виде присутствует и в современных исследованиях, – прежде всего тех, которые обращаются к анализу ситуационных переменных в условиях лабораторного эксперимента, манипулируя с ними по линии регламентированность / нерегламентированность, что, в свою очередь, позволяет разделить их на «сильные» и «слабые».
Регламентированность может быть задана разными способами: наличием четких норм и правил поведения, эксплицированностью санкций, вынуждающих людей следовать этим нормам, или же присутствием в поле зрения испытуемого авторитетной для него модели выбора. В большинстве классических социально-психологических экспериментов ситуации были именно «сильными», что, собственно, и обусловливало полученные в них результаты. Их общим вектором являлся факт соответствия индивидуального поведения требованиям социального окружения, потому и оказалось, что в «сильных» ситуациях люди с различными диспозициями ведут себя схожим образом. Очевидно, что понимаемая подобным образом регламентированность является, по сути, субъективной информационной однозначностью.
Очевидно, что возможна экспериментальная организация и «слабых» ситуаций, в которых эксплицированы лишь немногие или же недостаточно четко представленные социальные правила. Подобную недостаточность или нечеткость нормативов действия в некотором смысле можно рассматривать как информационный параметр неопределенности, и существуют данные, свидетельствующие о том, что «слабые» с этой точки зрения ситуации эксплицируют индивидуальные различия в поведении. В свою очередь это позволяет сделать вывод о том, что в ситуации информационной неопределенности человек начинает больше опираться на личностные диспозиции.
Однако традиционно для большинства социально-психологических подходов ведущим признаком информационной неопределенности выступает не только и не столько недостаток информации, сколько ее противоречивость – как несовместимость двух или более когниций. Заметим, что подобная несовместимость рассматривается, в том числе, и на «оси времени» – как наличие одномоментного рассогласования или как несовместимость актуального и прошлого знания. Данный подход эксплицирован практически во всех когнитивистских социально-психологических моделях, начиная еще с теории когнитивного диссонанса Л.Фестигера. Как известно, стремясь редуцировать возникающий когнитивный диссонанс, человек может попытаться изменить или устранить один из не согласующихся элементов. Тем самым путем избирательного восприятия элементов, релевантных ситуации, человек может начать активно достраивать, «доопределять» неопределенную ситуацию так, чтобы она соответствовала консонансной схеме, снижая свою субъективную неопределенность. Фактически, с позиции данной концепции субъективно переживаемая неопределенность может быть понята как следствие особенностей категоризации причинности, а, соответственно, основным механизмом ее редукции (в данном случае не объективно-информационной, а субъективной – воспринимаемой как противоречивость) станет механизм разрешения когнитивного диссонанса.
Возможен и другой акцент в понимании ситуации неопределенности, когда под ведущим ее признаком понимается невозможность (как правило, объективная) контроля со стороны субъекта действия. С этой точки зрения собственно субъективная неопределенность возникает тогда, когда перцептивная установка человека «наталкивается» на некоторый информационный барьер, выражающийся либо в недостатке знаний о ситуации, либо в несформированности умений действия в ней. Данный взгляд преобладает в современных исследованиях совладающего поведения в трудных ситуациях (смотрите работы Поддъякова). Очевидно, что так понимаемая неопределенность ситуации повышает множественность ее исходов.
Фактически эта же тенденция характерна сегодня и для социально-психологических работ, которые выбирают предметом своего изучения процессы социализации в подростковом и юношеском возрасте. Для них типичным является понимание ситуации неопределенности как множественного выбора, преодоление которого и лежит в основе формирования центрального психологического новообразования данного возрастного этапа, а именно личностного и социального самоопределения. Начало подобной точке зрения положила еще концепция Э.Эриксона, которым преодоление известного кризиса идентичности периода отрочества мыслилось именно как реакция на возрастающую неопределенность ситуации взросления и стремление к установлению порядка и смысла.
Итак, можно видеть, что наиболее часто используемыми признаками ситуации неопределенности являются новизна, сложность и противоречивость. При этом нередко сочетаются «внешние» (прежде всего – информационный) и «внутренние» (например, субъективная невозможность контроля) параметры. Подчеркнем, что в социально-психологическом ракурсе более интересным представляется обращение к «внутренним» признакам – именно к восприятию ситуации как неопределенной. Очевидно, что влияние на них могут оказывать и некоторые личностные диспозиции. Личностные основания субъективной неопределенности видятся исследователям по-разному, но в целом центрируются вокруг мотивационно-потребностных состояний и особенностей когнитивной сферы субъекта.
Можно постулировать два основных типа познавательно-исследовательского отношения человека к действительности. Первый тип отличает видение мира как стабильного, упорядоченного, цельного, и в основе формирования подобного образа лежит потребность в определенности, устойчивости и порядке; наличие четких, иерархизированных целей; владение алгоритмом действий и однозначное представление о возможном результате. Второй тип характеризуется видением мира как постоянно изменяющегося, бесконечно разнообразного, основанием чего служит соответственно потребность в неопределенности, новизне, готовность к выходу за рамки уже известного. Его отличает гибкость познавательных процессов, проявляющаяся в особенностях целеполагания, в представлениях о путях достижения результата и в характеристиках самого результата деятельности.
Фактически к той же психологической реальности апеллируют существующие представления о диспозиционной ригидности, понимаемой как определенная «узость» мышления, полярность оценок объектов, нетерпимость к двойственности, отсутствие плюрализма в восприятии ситуации, желание контроля над развитием событий. Именно эти качества становятся препятствием в практике работы с персоналом в условиях организационных инноваций.
Подведем итог. Во-первых, в большинстве случаев при анализе возможных признаков ситуации неопределенности в исследованиях преобладают «внутренние» параметры, отражающие именно субъективную неопределенность. Во-вторых, среди выделяемых параметров неопределенности максимально представлены: новизна, сложность, противоречивость, невозможность контроля, множественность выборов и решений, связанная с ними высокая степень риска. В-третьих, субъективная квалификация ситуации как неопределенной может основываться на мотивационных (потребности в определенности) и когнитивных (гибкость / ригидность) особенностях личности.
Однако нельзя не согласиться с мнением, что «самое сложное – понять, как человек в реальной, жизненной ситуации противостоит неопределенности», что именно является для него средствами ее минимизации. Хотя сегодня в психологии существует множество ответов на этот непростой вопрос (в качестве подобных средств выделяют и смыслы, и волю к действию, и поступок, и рефлексию), все равно остается непонятным, на каких личностных особенностях переживания ситуации неопределенности они базируются.
Личностные следствия ситуации неопределенности: от поведения к когнициям
Совокупность личностных особенностей, позволяющих человеку успешно действовать в непредсказуемом мире, сегодня уже прочно ассоциирована с понятием толерантности к неопределенности. При всей существующей множественности его трактовок (а каким же еще, кроме как неопределенным, может быть для психологов подобное понятие?) представляется, что возможные личностные следствия переживания человеком ситуации неопределенности могут быть рассмотрены в трех взаимосвязанных аспектах – на уровне поведения, эмоциональных переживаний и когнитивных структур.
В том, что касается поведенческих следствий переживания ситуации неопределенности, то в целом они анализируются в тесной связи с понятием активности и факторами сохранения ее в данных условиях. Как известно, исходно проблема сохранения поведенческой активности человека в условиях неопределенности стимула впервые была поставлена в связи с изучением феномена «выученной беспомощности» и в качестве основного фактора отказа от активности мыслилось наличие предшествующего негативного и неподконтрольного опыта. В дальнейшем были выделены еще два фактора, а именно – оказалось, что характер атрибуции неподконтрольности ситуации (внешней или внутренней), имевшейся у испытуемых, и индивидуальные различия по шкале локуса контроля также оказывают существенное влияние на характер активности человека в ситуации, которую он считает неконтролируемой, а следовательно – и субъективно неопределенной. Было отмечено, что наличие внешнего локуса контроля в сочетании с внешней же атрибуцией причин происходящего существенно тормозили активность в этих условиях.
Впоследствии было показано, что на сохранение активности в неопределенной ситуации влияет еще целый ряд разноплановых факторов. К ним можно отнести:
- «иммуницирует» к неудачам (и, следовательно, позволяет сохранять активность в неопределенности) не столько опыт предыдущего успеха, сколько опыт предыдущего преодоления трудностей, особенно – в случае внутренней атрибуции причин этих трудностей;
- наличие высокой самооценки, задавая в целом ориентацию на задачу, а не на возможности самоутверждения, чаще заставляет воспринимать такую ситуацию как игру и провоцирует на активность;
- определенную роль играет и характер социальной идентичности личности – возможность самоотождествления себя в изменившейся ситуации с прошлыми социальными достижениями «тормозит» отказ от активности в наступившей неопределенности.
Что касается эмоций в ситуации неопределенности, то отмечается, что квалификация ситуации как неопределенной может вызывать два основных вида эмоциональных переживаний: во-первых, интерес или любопытство, а во-вторых – страх или тревогу. При этом основное внимание исследователей, как правило, сосредоточено на втором, негативном, полюсе эмоциональных переживаний, которые нередко рассматриваются как обладающие собственной мотивирующей силой (например, процесс редукции когнитивного диссонанса «запускается» именно ими).
Сегодня эта позиция представлена в исследованиях, обращающихся к «эмоционально-ориентированным» моделям инвестиционной активности. Отмечается, что у субъектов данной активности можно наблюдать всплеск широкого спектра иррациональных эмоций, нередко амбивалентного характера (страх поражения и страх успеха, перфекционизм и стыд, унижение и чувство превосходства и т.п.). Источником подобных эмоциональных состояний считается непосредственно сама ситуация неопределенности, однозначно вызывающая диффузное состояние напряжения, переходящее в тревогу, и блокирующее возможность ее рациональной оценки субъектом, а последующие негативные чувства являются лишь теми или иными индивидуальными «линиями развития» этой базовой эмоциональной реакции.
Однако очевидно, что и противоположный, позитивный, полюс чувств в ситуации неопределенности имеет право на существование. С этой точки зрения интересны данные ряда социально-психологических исследований, фиксирующих внимание на специфике эмоциональных реакций на неопределенность у людей, успешно с ней справляющихся (например, антикризисных управляющих). Так, в частности, отмечается, что существенным условием их реакций на неопределенность является своеобразное «смещение» эмоционального компонента: при условии высокой стабильности самооценки и определенной когнитивной редукции неопределенности интеллектуальная задача, стоящая перед ними, воспринимается как вызов, и ее решение становится предметом беспокойства в большей степени, нежели мысли о собственной успешности или неуспешности.
Но наибольшее количество исследований обращается к когнитивным следствиям ситуации неопределенности, при этом их анализ тесно связан с эмпирической детализацией самих признаков ситуации неопределенности.
Так, для исследований, выделяющих в качестве ведущего признака неопределенности невозможность контроля над ситуацией, готовность человека действовать в ситуации неопределенности часто рассматривается сегодня в связи с таким когнитивным параметром, как «принятие риска». Справедливо отмечается, что личностная включенность в ситуацию принятия сложных решений невозможна без акта самоопределения как «прикидки» человеком своих возможностей соответствовать требованиям ситуации: ведь оцениваются всегда не только потенциальные последствия решений, но и их «субъективная цена». В исследованиях, для которых ведущими признаками неопределенности выступают новизна ситуации, сложность и противоречивость информации, доказывается, что она требует от субъекта целого комплекса специфических когнитивных средств, ведущими из которых мыслятся прототипы и эвристики.
Несколько реже в качестве такого когнитивного средства выделяется «недифференцированный образ». Последние две позиции схожи: изменчивый, нечеткий, противоречивый образ объекта позволяет отразить все многообразие его свойств, не дифференцируя их на существенные и несущественные. В условиях неопределенности именно это позволяет учесть любые возможности изменения объекта. Если попробовать экстраполировать это утверждение на область познания, то речь может идти о некоторой редуцированной когнитивной схеме – такой, в которой наличествует самый верхний ее уровень, отражающий наиболее абстрактную информацию о социальном объекте («ярлык») и отсутствуют другие иерархические ее составляющие, что в определенной степени соответствует прототипу.
Отметим здесь же, что в основе исследовательского внимания к когнитивным следствиям неопределенности лежит мысль о том, что в настоящее время важнейшим направлением развития человека все чаще признается формирование у него целого комплекса познавательных способностей, которые позволяют обеспечить успешность деятельности в сложных, многофакторных и динамичных средах, имеющих сетевой принцип организации. В качестве модельных вариантов подобных сетей, как правило, используются так называемые комплексные задачи, и в экспериментальных условиях формируется умение их решать. Однако было замечено, что в ряде случаев наблюдается весьма специфический эффект подобного обучения: некоторые испытуемые начинали очень хорошо рассуждать о том, как надо было бы действовать в предложенных по условию задачи многофакторных средах, однако на их реальную деятельность в условиях неопределенности приобретенные знания практически не влияли, оставшись на вербальном уровне.
Пути преодоления данного эффекта видятся исследователям в двух основных направлениях:
- через организацию специфического межличностного взаимодействия в процессе «овладения неопределенностями»;
- через становление определенной системы персональных ценностей.
Так, с первой точки зрения отмечается, что нивелировать его может взвешенное соотношение в межличностном контакте помощи и противодействия, ибо только противодействие способно изменять направление развития непредсказуемым образом. Со второй точки зрения (не исключающей, заметим, первую) необходимо формирование в ходе социализации смысловой ценности поиска, ценности создания и использования ситуаций неопределенности как динамического резерва разнообразных путей развития личности.
Подобный «проспективный» взгляд на когнитивные следствия неопределенности операционально представлен в работах, связывающих успешность в преодолении множественных неопределенностей с антиципацией возможных вариантов будущего, с наличием развернутой временной перспективы: от исследований особенностей современной социализации на подростковом этапе до работ, посвященных стратегическому менеджменту в условиях риска и особенностям совладания с повседневными трудностями. В них отмечается, что специальные усилия по выработке перспективных планов деятельности, позволяющие снять субъективное переживание неопределенности, могут быть оценены как «расширение жизненной перспективы» – как на уровне индивидуального, так и коллективного субъекта деятельности, причем степень конструктивности подобной прогностической деятельности (в частности, мера ее опоры на рефлексию своих реальных возможностей или же на степень точности восприятия самой ситуации неопределенности) не имеет принципиального значения.
Следует отметить, что вообще способность репрезентировать разнообразие будущего – как своего лично, так и социального, – нередко рассматривается как одна из ведущих способностей человека. Так, психологическая готовность к постоянным изменениям как непреходящим условиям существования связывается со способностью к построению рефлексивного проекта собственного будущего и даже – со способностью репрезентировать более широкий спектр «возможных будущих», чем те, которые могут быть реализованы.
Заключение
Представляется, что в интересующем нас ракурсе рассмотрения неопределенности как субъективной сущности трансформаций социума можно выделить следующие три взаимосвязанные ее характеристики. А именно: во-первых, множественность – субъективно для человека подобная ситуация содержит в себе множество возможностей, допускает вариативность выборов, множество решений и интерпретаций; во-вторых, непредсказуемость – то есть субъективную невозможность прогноза ее развития, неизвестную вероятность тех или иных событий, воспринимаемое отсутствие причинно-следственных закономерностей; в-третьих, неконтролируемость – как субъективную невозможность противостоять неожиданностям, предугадать их.
Переживание, вернее – «проживание» ситуации неопределенности закономерно имеет свои поведенческие, аффективные и когнитивные «воплощения». Подчеркнем, что именно когнитивные следствия ситуации неопределенности являются наиболее «естественным» предметом изучения для психологии личности. Так, например, механизм каузальной атрибуции в целом ориентирует внимание субъекта на неуправляемые (с его точки зрения) причины тех или иных событий, снимая с него ответственность за происходящее и создавая тем самым иллюзию их понимания, то есть, по сути, редуцируя неопределенность. Исходя из общего понимания ситуации неопределенности как наличия трудностей категоризации и самокатегоризации, закономерно возможно связать когнитивные следствия ситуации неопределенности с процессами познания, в частности – с закономерностями построения образа среды. И если психологическое понимание неопределенности неминуемо апеллирует к быстрым изменениям, то тогда закономерным будет понимание образа среды как принципиально вариативного, множественного, противоречивого, непредсказуемого в своей изменчивости и в этом смысле неподконтрольного субъекту.