Глава 1. «Мир за разными линзами»
Сильный ветер безжалостно сушит потресканные губы и бьётся своими порывами о блестящую чёрную маску, не доходящую краем до кончика носа. Потянуть холодной воздух ртом, выдохнуть, всмотреться вдаль: сегодня ночь почему-то особенно тёмная, даже с учётом закрывающих всю небесную гладь туч; и в целом погода непривычно сильно бушует, хотя по прогнозам всё должно было быть предельно спокойно.
На крыше многоэтажки пусто и тихо, только ветер часто-часто шуршит целлофановым пакетом, и время от времени надоедающие комары жужжат рядом с ухом, мешая и развенчивая устоявшуюся сосредоточенность. Бетонный пол холодный настолько, что даже через слой грубой ткани мерзлота пробирается до костей, окутывая их призрачным инеем и немного сковывая и так ноющие от крепатуры колени. Отчаянно хочется выкрутить ноги и хрустнуть суставами, но тело не поддаётся: контролируемое разумом и инстинктами, оно не имеет права потерять свою цель, так долго и мучительно выслеживаемую, поэтому лучше сидеть тихо-смирно и ждать, пока к окну наконец подойдут.
Чёрные длинные волосы развиваются на быстром воздухе гладко и красиво, подобно прекрасной бесконечной реке, коя потоками распределяется по земле так же, как артерии по организму. Затылок свербит, будто при чесотке, но рука не должна дрогнуть ни на миллиметр, иначе последствия в любом случае станут фатальными: либо для жертвы, либо для исполнителя. Откашляться тихо и слабо, прикрыть глаза и прислонится к оптическому прицелу, засматриваясь на смазливое личиков в окне. Зелёные глаза сверкают в темноте, как нефриты, подобны кошачьим радужкам, и стоит только прицелиться – кошачий глаз слишком точно направит свинцовое ядро в чью-нибудь отвратную голову.
Выдох, и по телу пробегает мелкая дрожь предчувствия и маниакального желания закончить уже побыстрее, потому что элементарное желание выспаться борется с привычкой обессиленно не падать на кровать с закрытыми глазами на протяжении двух-трёх дней, потому что времени даже на поесть иногда не хватает. Рука уверенно ложится на рукоять, посильнее пальцами вдавливаясь в металл, а потом стремительно скользит вперёд, наконец оказываясь у той точки невозврата для любого, кто промелькнёт в увеличительной линзе. Нажимать на курок без угрызений глупой совести поначалу было сложно, почти невыносимо, будто дуло на самом деле направлено на твой собственный висок или переносицу, а потом, когда рука рефлекторно начинает зажимать металл при любой опасности, становится вовсе не тревожно и выпустить пулю в человеческий череп не больше, чем просто моргнуть.
Инстинкты не подводят: человек, часто мелькающий в окне соседнего дома, на секунду останавливается и тревожно поворачивает голову прямо вверх, на крышу многоэтажке, откуда в его лоб беспристрастно летит его же быстрая и безболезненная смерть. Глухой выстрел расходится по воздуху у ушей, кожу сводит ощущение тяжёлой неги, а колени наконец подымаются с жутко неудобного пола. Аккуратно сложить винтовку в гитарный чехол, в последний раз бросить на труп с искажённым лицом у окна грустную улыбку, покрытую ярко-красным цветом помады и уйти: немо, бесследно, так, чтобы ни одна живая душа не знала, кто был на этой крыше в эту самую ночь. По плечам расходится приятное тепло, а ветер свищет, обдавая тело холодными потоками, от чего вроде хочется и укутаться посильнее в куртку, и снять её к чертям собачьим. Внизу уже ждут.
- Как всё прошло? – еле слышно говорит человек, когда они вместе спускаются по лестнице к «чёрному» выходу.
- Как всегда, - отстранённо отвечает он, вытягивая из кармана небольшую жевательную конфету.
- Никогда не сомневался в тебе, Улыбочка, - мужчина, быстро втягивающий ртом никотиновый яд, кажется, слишком долго смотрел в пустоту, посему чуть не полетел вниз головой – надёжно вытянутая рука уберегла от падения.
- Деньги давай, - цокнув, он одёрнул руку и холодным взглядом из-под век одарил человека рядом с собой. Тот вздрогнул, но к карману на ветровке потянулся. – Быстрее, черт тебя дери.
Смачный подзатыльник не заставил себя ждать, небрежно пробегая по чужой голове.
- Не злись, Улыбочка. Ты всегда качественно выполняешь работу, поэтому и деньги хорошие получаешь, так что не зазнавайся – тебе не к лицу, - мужчина готов был расхохотаться от собственной шутки, тем временем собеседник нервозно постукивал пальцем по пластиковой переносице, а второй рукой быстро выдернул из чужой хватки заработанные купюры.
- Ещё раз так меня назовёшь или продолжишь отпускать дебильные шуточки – глотку вскрою, идиот, - теперь он шёл быстрее, перепрыгивая через одну ступеньку. – Как будет ещё работа – пиши на почту.
Он легко махнул ладонью, притягивая ремень гитарного чехла ближе к шее, и удалился, направляясь к жилому кварталу.
- Настоящий экспонат, - коротко хихикнув, произнёс напоследок мужчина и так же скрылся где-то между тёмных стен и коридоров.
(***)
Тесная квартира с немного сырым воздухом заставляет поёжиться и с громким скрипом отворить двери, чтобы этот самый воздух потянуло вниз по лестнице, а в самом сооружении можно было дышать. Было темно, хоть глаза выколи, и из одной комнаты доносилась приглушённая музыка и тихие голоса. Стрелки часов давно перебежали за полночь, через зашторенное окно невозможно было разглядеть вкрадчивую луну, что время от времени ускользала из власти грозных облаков, с кухни несло затхлым запахом немытой посуды.
Сал цокнул, аккуратно стягивая с яркой голубой макушки парик, и часто-часто заморгал, протирая пальцами уставшие глаза и заваливаясь всем телом в старое кресло, что сразу же шумно и противно заскрипело. Гитарный чехол аккуратно ложится на диван рядом, а пальцы нащупывают провалившийся в глубины кресла телефон, дабы хотя бы взглянуть на завтрашнее расписание. Экран на секунду ослепил глаза яркими красками, от чего захотелось зажмуриться, после же взору предстали чёрные цифры на пол экрана, оповещающие о том, что сейчас всего лишь второй час ночи, и маленькие значки-ярлыки: приложения и прочая дребедень. Тыкнув пару раз на дисплей, Сал проследил, как большой список чёрных букв распределился на даты и время, а некоторые и вовсе поменяли цвет. «19 июля, 2018 год: два клиента на дому – в 12:15 и 14:50, соревнования на трассе Витчелл-Парадиз – 17:00 собрание, выезд – 17:32, завершение – 18:21», - он быстро пробежал взглядом по короткому тексту и недовольно хмыкнул – серьёзно, всего лишь почти час езды? Для него такие «гонки» были сравне пойти помыть посуду или выслушать очередной бред по телевизору – тобишь, очень легко.
Ещё раз убедившись, что расписание всё-таки таинственным образом не изменит время соревнований хотя бы на два часа, Сал обречённо откинул голову назад, забираясь одной рукой в пучину спутанных волос и массируя её напряжённые ранее корни. «Нужно уложить мальцов спать, а то завтра в школу их придётся будить очень и очень долго», - медленно проговаривает в уме парень и, тяжело поднимаясь с более менее удобного сидения, шагает темноте в сторону единственной в квартире отдельной комнаты.
За хилой дверью виднеется слабое свечение, быстро меняющее цвет на заинтересованных лицах, тихие звуки чьих-то голосов из динамика и редкие комментарии наблюдателей, потупивших глаза в мерцающий экран. Сал обречённо закатил глаза, но при этом всё-таки улыбнулся: как ни крути, он ведь тоже был таким десяток лет назад.
- Светлячки, а вы не засиделись случаем? На часы вообще смотрите? – следовало после демонстративно-громкого кашля. Пара подростков, сидящих у ноутбука, вздрогнула и с недовольством поставила серию аниме на паузу. – Как вы завтра в школу собираетесь просыпаться, а? Вернее, уже сегодня.
- Са-а-а-ал, - Меган жалобно протянула, складывая руки в молитве. – Прошу, ещё одну серию! Всего лишь двадцать минуточек…
- Да, мы не долго. Дай хотя бы досмотреть этот эпизод, - Терренс, на пару с сестрой, склонил голову в жесте мольбы. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
- Нет, - отрезал он, указав пальцем на двухъярусную кровать. – Живо, иначе завтра никакого ноутбука не получите. Тем более, я переживаю за ваши мешки под глазами.
- Ты бессердечный, - пробубнили дети под нос и всё же направились к спальному ложе. – Тебя, когда рожали, наверное, даже никто не приласкал, поэтому ты такой злюка.
На секунду Сал опустил глаза в пол, грустно улыбаясь и шаркая ногой старый ковёр, но потом тут же поднял голову, сверкая зелёными радужками в ночной бездне.
- Наверное, - выдохнув, ответил он, быстро уселся за место у ноутбука и натянул крупные наушники на голову. – Давайте, скорее засыпайте, светлячки. Я не буду вам мешать, - пару раз нажав на одну из клавиш, экран быстро сменил яркое свечение на более тусклое. – Спокойной ночи.
А в ответ только протяжные зевки из-под одеял, и теперь можно спокойно выдохнуть – тишина заполняет уставший воздух своими тонкими нитями, а после еле слышимые ноты из наушников впитываются слухом, даре желанное расслабление. Сал старается кликать мышкой и печатать на клавиатуре как можно тише, чтобы не разбудить брата и сестру, сам же потирает веки, что явно требуют хотя бы пару часов сна. Аккуратно и бесшумно он потянулся за зеркалом, щипцами и контейнером для линз, а после, бережно и медленно, освобождает с помощью этих приспособлений и бледного света фонарика на телефоне свои глаза от тоненького слоя чужого цвета радужки и «плюса» в зрении. Картинка перед собой сразу же мутнеет, будто в непроглядном тумане, Сал тянется за очками в старой железной оправе и с трудом натягивает их на себя, пару раз скользя пальцами по шраму на пол лица. Изгибает отсутствующие брови и входит в аккаунт электронной почты с ноутбука.
Два непрочитанных сообщения: одно от какой-то компании – явно спам или реклама бессмысленных товаров, второе от друга: безымянного, безликого, но раскрытой нараспашку душой для него. Такой же, как, собственно, и он сам. Потерев глаза под массивными линзами, Сал во второй раз за сегодня задумывается над тем, что всё-таки отлично иметь кого-то, кто выслушает – может, даже не сейчас, не в эту секунду и даже не через день – вне зависимости от того, какого цвета твоя кожа, и зачем ты утром хочешь направить курок себе на висок. Пальцы сами по себе, как будто по врождённому рефлексу, ложатся на клавиатуру и спешно печатают ответ на сообщение.
«Ты любишь сырные крекеры? Мы общаемся уже столько лет, а я только сейчас об этом узнал, хах. Почему-то начал чаще размышлять о том, что я рад, что когда-то встретил тебя на просторах Интернета. Пусть я не имею представления о том, как ты выглядишь, где живёшь и какого цвета твои глаза, я знаю о тебе многое, что, вероятно, другим знать не дано. Собственно, как и ты обо мне. Мы всего лишь говорим на одном языке и знаем большие секреты друг друга вкупе с ненужными деталями о том, что ты, например, до безумия любишь принимать холодный душ и читаешь Шекспира, а я мне ужасно сильно нравится творчество Паганини и клюквенный джем на завтрак. Мы ода из разных миров, имеем разные семьи и профессии, но при это я ощущаю такое родство с тобой, коего не ощущал даже с отцом, хотя он был и единственным моим родным по крови человеком. И ты, естественно, знаешь, почему я ненавижу эту кровь, а я знаю, зачем ты каждый раз перед сном проверяешь нож под подушкой – не пропал ли он куда. Все эти слова могут показаться сопливым и робким предисловием к большому признанию в большой и искренней любви, но ты так же знаешь, что я не люблю делать лирические отступления и крупные подготовительные тексты, да и ты без моих слов знаешь, что я тебя люблю. Люблю твой характер и подачу, твоё ворчание на мать и рассказы о глубоком детстве, когда мы толком и не знали о существовании друг друга. Собственно, надеюсь, эти слова когда-нибудь согреют твою душу в холодный одинокий вечер или даже жаркий летний день, но при этом глубоко внутри у тебя будет бушевать снежная метель. Завтра у меня важный день, снова соревнования, я, как в первый раз (звучит глупо, я знаю), немного переживаю. Ты говорил недавно, что у тебя тоже намечаются какие-то состязания, поэтому не желаю тебе удачи – только абсолютной победы. До связи. Вечно твой друг. »
В последний раз нажав на точку, Сал быстро тыкнул на кнопку «отправить» и со скрипом дерева откинул голову назад. Вот такие слова, сказанные им неизвестному парню по ту сторону экрана, хотя бы на какое-то время освобождают его от бремя, что несёт он за пределами Интернета. Вероятно, слишком тяжёлого бремя для него одного, давящего на плечи и спину, от чего те хрустят без устали, поэтому он и выливает скрытые чувства в длинные письма, в неизвестности ожидая ответа. Зато в пришедших словах он всегда находит опору и, конечно, один из стимулов продолжить своё жалкое существовании. Звучит немного странно, но это всё же лучше, чем обычные сухие вдалбливания в свой мозг ненужных обещаний, что ни рано и ни поздно не будут выполнены.
Сал, осторожно приподнявшись со стула, тихо пошагал на кухню, чтобы приготовить себе зарядку-кофе и завтрак для Меган и Терренса, тем более, сегодня им придётся брать с дома и обед – денег им на карманные расходы у него нет. Заработанное ночью: окроплённые кровью и дымом пул грязные деньги, кои он лучше потратит на вещи первой необходимости, чем добровольно вложит в детские руки. «Я, конечно, уже далеко не ангел, но протянуть им эти мерзкие купюры, отданные в обмен на смерть, мне совесть не позволяет, хотя бы её остатки», - шепчет он сам себе, пока за окном начинает светать, а на сковороде жарится яичница. Первые лучи восходящего Солнца медленно чертят в воздухе полупрозрачные линии, и Сал на несколько секунд замирает, наблюдая за красотой рассвета, но позже осознаёт, что эта красота – обманчива и лжива, пусть и дарящая мгновенное наслаждение и забытие.
Глава 2. «Хотя Вам всё-таки можно»
Дверь хлопнула, и Сал наконец-то смог хотя бы на пару часов завалиться на диван и закрыть ноющие болью глаза. Погода за окном была как нельзя хороша: лёгкий ветер и мягкое, купающееся в снежно-белых и пушистых облаках солнце, кое постепенно согревало землю до нужной летней температуры. На кухонном столе лежала чистая посуда, в раковине небрежно валялась старая чёрная сковорода, блестящая от масла и разгоняющая по квартире неприятный запах копоти. Хилые стулья поскрипывали, а грязно-кремовый тюль развивался от сквозняка, оглаживал потресканный в двух местах горшок с полузасохшей монстерой. В этом жилище не царит уют уже очень давно - лет пять, наверное. Сал уже отчаянно не помнит, когда последний раз тут было по-настоящему тепло и весело, пахло жареным картофелем с индейкой и запечёнными острыми овощами, царила свежесть и чистота с приторным ароматом морского бриза из-за дешёвого освежителя воздуха, когда в последний раз тут можно было усесться за домашнее задание на мягком ковре и читать вслух всей семье Оскара Уайльда, пить сладкий чай за одним столом и говорить о школе, работе и других домашних заботах. Сейчас же тут всё устарело и будто сморщилось, слабый запах сырости не покидает полы и мебель, более менее нормальная и спокойная жизнь есть только в комнате с ноутбуком, потому что он единственное, что успокаивает троих жителей этой квартиры и приводит мозг в хоть какой-то тонус. Терренс и Меган – обычные подростки, которым нужны развлечения и свобода, но Сал не всегда в силах всё это дать, ибо для этого нужны деньги, коих у них не всегда бывает в достатке. Конечно, они не сводят концы с концами постоянно, но и такие периоды бывают часто: на завтрак есть только сухой хлеб и проплесневевшее масло, а одежда затирается от частой стирки и рвётся во многих местах, при этом одеть что-то другое нет элементарной возможности, и средств на покупку новой нет.
Пять лет назад всё было относительно нормально: размеренная жизнь текла своим чередом, учёба граничила с подработками, а дома всегда ждали брат, сестра, мачеха и отчим, радушно принимали, с интересом узнавая об успехах в колледже, кормили и поили, хотя Сал вполне мог жить отдельно и сам оплачивать себе всё. Но хотелось всё-таки отплатить за заботу и помогать с воспитанием Терренса и Меган, тем более, отчим часто пропадал на работе допоздна, а мачеха тяжело работала дома – следственно, ухаживать за детьми даже вдвоём было проблематично, поэтому он без раздумий решил не менять место жительства, а остаться ютиться в тесной квартире, но зато давать родителям хотя бы немного свободного времени. Кто знает, но, вероятно, поэтому в семье его любили очень сильно, а маленькие сестра и брат со всех ног бежали к Салли, чтобы обнять при встрече, ласково называя «старший братик». Тогда все улыбались и радовались, каким бы плачевным не было положение. Девиз «С улыбкой можно победить любые невзгоды» пылал в сердцах синим огнём и побуждал к счастливому времяпрепровождению даже в самые трудные моменты существования.
Сал прикрыл глаза и вздохнул – нечего печалиться по прошлому, которое ни поменять, ни вернуть невозможно. Не успел он, моргнув, погрузится в короткий отдых, как будильник на телефоне затарахтел звонкой мелодией и завибрировал в руке. Ох.
(***)
Дом первого клиента находился недалеко, особо долго собираться не было нужды, поэтому Сал накинул на плечо портфель со всеми нужными приспособлениями, пару раз тыкнул по сенсорному экрану, проверяя оставшееся время, и зазвенел своей связкой ключей в замке квартиры. Из-за жары волосы липли к телу, одежда быстро мялась вследствие постоянного и раздражённого её дёрганья, а в наушниках постепенно разливалась мягкая песня, успокаивая и настраивая на скорую работу.
Пройдя пару кварталов небыстрым шагом, можно было легко заметить, как преображается мир с течением времени, пусть парень и часто бывал в этих округах, да и в принципе знал свой город очень-очень хорошо, буквально каждый уголок и практически каждого человека. Все менялось, жестоко поддаваясь годам: жители старели, относительно часто бросили свои дома и переезжали куда-то, где в пожилом городе им будет спокойно и комфортно, нежели там, где промышляют группировки наёмников и ходят слухи про компании пассивных сатанистов, проповедующих свою идеологию в тесных кругах преимущественно только женщин; величественные ранее сооружения трескались и разрушались, как пряничные дома, да и в принципе сам по себе Нокфелл стал маленьким центром тайной преступности, опасности и загадочности, ибо под предлогом страха сюда никто не приезжал надолго. Сал, окинув взглядом пару многоэтажек, невольно всмотрелся в одно окно, что средь лета было завешено снежинками, и удивлённо изогнул отсутствующую бровь, ибо не каждый день такое встретишь. «Было бы забавно, если Меган и Терренс знают ребёнка, который живёт в тоё квартире», - молча рассуждая, парень продолжил идти к нужному подъезду и, наконец, добрёл к нужному.
Старые кроссовки тихо стучали о крашеные ступеньки высокой лестницы – лифта нет и в помине. Пятый этаж, семнадцатая квартира. Сал вжимает кнопку звонка пальцем, и за дверью слышится быстрый топот и громкая жизнерадостная мелодия. Шаткая дверь отворилась сразу же после нескольких щелчков замков, и в проёме, озарённым светом, показался молодой парень с красными волосами, закрученными на разноцветные бигуди. Он, кажется, покраснел, хотя на смуглой коже это было практически незаметно, и виновато опустил взгляд в пол.
- Здравствуйте, Вы записывались на макияж или я ошибся квартирой? – уверенно произнёс Сал прежде, чем юноша открыл рот.
- З-з-здравствуйте. Да, я, - он встал в пол-оборота и вытянул руку по направлению вглубь мило обставленной квартирки. – Проходите, я Вас ждал.
«Уж больно его лицо мне кого-то напоминает», - шепнув себе под нос, он всмотрелся в лицо своего клиента прищуренным взглядом, а после всё же прошёл внутрь, неожиданно замечая на маленьком розовом диванчике массивный чёрный гитарный чехол, украшенный парочкой значков и брелоков. Подумав про себя, что это выглядит достаточно контрастно, Сал с позволения присел в мягкое и удобное кресло, попутно снимая с плеча портфель и вытягивая всё нужное: палетки теней, пудры, консилеры, хайлайтеры, туши, помады и ещё множество разной мелочёвки в тюбиках, баночках и шайбах. От такого разнообразия у красноволосого парня разбежались глаза, и он неуверенно стал расспрашивать о каждом предмете и его применении, потом уселся в кресло напротив и попросил начинать работу.
- Вы гитарист? – немного посомневавшись, стоит ли задавать такой вопрос, молвил Сал, пока выравнивал тон лица.
Тот замялся, бросая укоризненный взгляд на чехол, словно не он его туда положил, а кто-то другой, и это действие было нежелательным.
- М… да. Иногда для самого себя передёргиваю пару аккордов. А Вы? – парень поднял чёрные глаза вверх, всматриваясь в шрам на лице напротив.
- Когда-то этим увлекался, но сейчас забросил – настроения и времени на это нет, - на автомате ответил Сал, но потом резко прервал речь, округляя глаза. – А с чего Вы это взяли?
Клиент коротко хихикнул и раскованно коснулся чужой руки, переворачивая её кончиками пальцев вверх и проводя по ним ладонью аккуратно и бережно.
- У Вас шрамы на пальцах от струн. Играете с раннего возраста? – пару раз моргнув, он отпрянул и убрал руки. – Простите.
- Ага, с семи лет играю, - запоздало ответил Сал и вернулся к работе, немного ошарашенно подрагивая руками. – В анкете не было указано имя, поэтому могу я узнать, как зовут моего клиента? – дабы разрядить обстановку, спрашивает он и одновременно с этим профессиональными движениями наносит скульптор на определённые части лица.
- Эм… да, - парень смущённо почесал рукой затылок и дёрнул незакрученную красную прядь. – Я – Роберт. Роберт Сильва. Но Вы можете звать меня просто Роб.
- У Вас красивое имя, «просто Роб», - в шутливой манере повторил он, неустанно и ловко двигая кистью и пальцами по гладкой коже.
Несколько раз Сал спрашивал о том, какие цвета лучше подобрать для века и не передумал ли Роберт делать такой яркий макияж, а после добродушно улыбался, излучая весёлую и тёплую ауру. Общение с клиентом сегодня показалось парню более комфортным и открытым, чем ранее с другими людьми, что пользовались его услугами: он свободно шутил и обсуждал что-то, расспрашивал о жизни и настроении, делал комплименты не только идеально-гладкой коже, а и милому взгляду, хорошему чувству юмора и благосклонному характеру.
- Кстати, а у Вас окрашенные волосы, Сал? – поинтересовался Роберт, пока над его глазами и бровями творили чудеса.
- Нет, с рождения такие. А у Вас? – не переводя внимания с растушёвки теней, ответил он и наклонился ближе, чтобы более точно провести маленькую стрелку в уголке века. – Если хотите спросить, от кого такой цвет, то от отца, а длину сам решил оставить, потому что по плечи мне нравится больше, чем налысо. Хотя сейчас я, может, захотел бы каре.
- О, это интересно. У меня окрашенные не так давно, натуральный блонд мне не к лицу, вот и решил поменять что-то в себе, - Роберт почему-то нервно теребил край растянутой толстовки пальцами, но голосом волнение не выдавал – точно что-то скрывает. Сал намеренно не обращает и капли внимания, продолжая прорисовывать градиент на нижнем веке.
- Изменения – это хорошо, главное не переусердствовать только, чтобы потом не жалеть и не лить слёзы понапрасну.
- У Вас была такая ситуация? – с неприкрытым азартом в глазах, спросил клиент.
- Нет, но, помню, моя бывшая одноклассница и одногруппница довысветляла волосы до такой степени, что испортилось качество самих волос, и ей пришлось отрезать добрую половину всей длины, - со скорбью в голосе рассказал Сал, невольно проведя кончиками пальцев по гладким красным прядям, закрученным на пластике.
- Это достаточно грустно, - опустив кончики уже накрашенных губ, выговорил Роберт и вдруг зарделся от короткого касания. – Уже готово?
- Да, можете пойти и посмотреть в зеркало, я свою работу закончил, - похлопав в ладоши, парень снова сел в кресло, расслабляя мышцы и аккуратно складывая всю косметику назад в портфель. Настроение приподнятое, неожиданно для самого себя хочется творить и творить, поэтому Сал даже рад, что сегодня есть ещё один клиент.
Из раздумий его вырывает восторженный возглас Роберт:
- Очуметь просто! Я не думал, что могу быть таким привлекательным, Боже!
Довольная улыбка, обрамлённая тёмно-алой помадой, сверкающие глаза, подчёркнутые тонкими чёрными стрелками, блестящим чёрно-серым переходом теней и воздушными длинными ресницами. Кажется, именно улыбка клиента радует мастера больше, чем сам результат его работы.
- Спасибо, спасибо, спасибо! – парень закружился вокруг своей оси, а после резко метнулся в другую комнату, из коей вернулся уже с кошельком. – Я вовсе позабыл, сколько стоят Ваши услуги, поэтому напомните мне цену.
- Сорок два доллара и поцелуй в щёку от удовлетворённого клиента, - Роберт, как только услышал последние слова, готов был буквально накинуться на Салли с поцелуями, но тот вовремя его остановил. – Да ладно, я же просто пошутил, - парень заметно погрустнел, обречённо протягивая немного скомканные купюры. – Хотя, Вам всё-таки можно.
Сал, немного повернув голову и отодвинув лишние синие пряди, ткнул пальцев в щёку, словно ожидая невинного прикосновения. Кажется, уши у него начали безостановочно краснеть, сливаясь с цветом волос клиента, а зрачки немного затуманились – всё же, не каждый день выпадает случай, чтобы симпатичный парень поцеловал в щёку, да ещё и с такой охотой.
Красный след от пухлых губ расцвёл над щекой, практически на скуле, а ощущение мягкости и робости так и не прошло, оставив за собой тень прекрасной, искрящейся улыбки. Роберт лучезарно захлопал ресницами и сложил руки в замок, ожидая, пока визажист соберёт все свои вещи, чтобы после провести к выходу из квартиры. В квартире остался лёгкий аромат косметики, антисептика и шампуня от недавно помытых волос. Сал ещё раз его вдохнул и спешно направился к дверям, ибо время следующего приёма уже немного поджимало, пусть до следующей квартиры идти не так уж и долго.
- Спасибо вам, Сал, - пожимая руку стоящему на пороге парню, он не снимал улыбку с лица и продолжал смущаться – легко было заметить покрасневшие кончики ушей и запястья. Такая особенность встречалась редко, да и увидеть её наяву – большое везение.
- Это Вам спасибо, - небрежно запрокинув мешающие волосы назад, ответил Сал и болезненно потёр глаза. «Нужно было надеть очки, идиотина», - мысленно отругал он себя.
- Я обязательно ещё раз воспользуюсь Вашими услугами! – крикнул Роб вслед уходящему парню, а после тихо хлопнул дверью, спускаясь по ней и буквально визжа от удовольствия.
(***)
Он погряз в мысли, как в туман, пока спешно шагал в сторону подъезда, находящегося, конечно, не в двух шагах, но и не особо далеко, чтобы медлить. Тепло, подаренное клиентом, в принципе чужим человеком, оказывало как будто целебное действие, затягивающее раны бессердечности и внутренней озлобленности, кои так и намеревались оставить вместо души почерневший, рассыпающийся на пепел уголёк. Сал вдохнул глубоко и хрипло, засмотрелся на небо, так же укрытое белесыми пятнами, что красиво обрамлялись лучами заплывшего за них светила, улыбнулся светлому полотну над головой и снова ступил в темноту лестниц и коридоров.
На сей раз клиентка жила уже повыше: на десятом этаже, во второй квартире, и, судя по анкете, была достаточно старой женщиной, что не могла не радовать – люди в годах вряд ли будут занимать ненужными и неинтересными разговорами, по крайней мере, такими были старики Нокфелла раньше. Салли бережно постучал в дверь, ибо звонка рядом нигде не было, и снова посмотрел на часы на дисплее телефона – да нет, вроде не опоздал. В глубине квартиры послышались небыстрые и тяжёлые шаги, будто пропитанные злобой и раздражением, и, как только дверь распахнулась, в проёме показалась вовсе не бабушка.
- Ну, привет, младший братик.
1 2 3 4 5