1   2   3
Ім'я файлу: Гессе.docx
Розширення: docx
Розмір: 64кб.
Дата: 23.05.2020
скачати
Пов'язані файли:
Байрон.docx

3. Проблема «индивидуализации» и возможности внутреннего обновления человека в творчестве Г. Гессе.

В 1920 году Гессе писал своему другу Людвигу Финку: «После войны и нескольких лет, потерянных на чиновничьей службе, я уже не мог начать с того места, на котором остановился... я научился по-новому смотреть на мир, а именно, путем сопереживания времени и психоанализа я совершенно переориентировал свою психологию. Мне ничего не оставалось, если я вообще собирался продолжать, как подвести черту под ранними работами и начать заново. То, что я теперь пытаюсь выразить, это частично вещи, которые еще никем не были выражены... Кое-чего из того, что я сейчас пробую, вообще не было в немецкой литературе...» [2, с. 86].

Эти слова свидетельствуют о коренном переломе в творчестве Гессе, причем этот перелом писатель совершенно недвумысленно связывает с тяжелым душевным кризисом и знакомством с психоанализом, сыгравшем решающую роль в его духовной жизни. Вследствие серьезного нервного потрясения, вызванного невзгодами войны и семейными неурядицами, Гессе в апреле 1916 года был вынужден обратиться в частную психиатрическую клинику в Зоннматте. Здесь он прошел курс электротерапии и имел 72 психоаналитических сеанса с учеником К. Г. Юнга доктором Иозефом Бернхардом Лангом. С этого времени писатель начинает интенсивно заниматься психоанализом и усердно изучает сочинения Фрейда, Юнга, Штекеля. В последующие годы он повторно берет сеансы у И. Б. Ланга и К. Г. Юнга. Результатом этих занятий является тотальное углубление в свой внутренний мир, постоянное самонаблюдение, самоанализ и полная переориентировка психики. Поиски абсолютной внутренней правды, возможностей примирения противоположных душевных содержаний и путей достижения внутренней гармонии отныне на долгое время становятся основной задачей писателя.

Во всей «глубинной психологии» особый интерес Гессе вызвала проблема «индивидуации» и скрытые в ней возможности внутреннего обновления человека. И это не удивительно, т.к. автор «Демиана» и «Степного Волка» был тесно связан с традиционным гуманизмом и проблема человека всегда стояла в центре его интересов. К тому же Гессе принадлежал к интровертированному типу художника, который с самого начала не ставил своей задачей изображение внешнего состояния мира и социально-эмпирической действительности, а стремился к передаче внутренней жизни индивидуума, к описанию его душевных переживаний и неустанно искал пути к наиболее полной реализации тех душевных возможностей, которые заложены в каждом отдельном человеке. И как раз в этом отношении психоанализ представлялся писателю важным инструментом в познании таинственной жизни глубин человеческого существа. Кроме того, новая психология, по мнению Гессе, заново ориентировала человека и открывала перед личностью совершенно ей неведомые пути. Писателю, несомненно, должно было быть симпатичным и положение «аналитической психологии» о том, что весь человек вырастает из самого себя благодаря своей внутренней духовно-физической структуре, что накладывает особую ответственность на каждого отдельного человека за то, чего он достигнет как личность. Однако, особенно привлекательным в «глубинной психологии» Гессе представлялось то, что предложенная психоанализом техника стимулировала внутреннюю активность индивида, толкала его вперед и приучала не довольствоваться достигнутым на пути самоусовершенствования. Модель человеческой психеи, разработанная в «аналитической психологии» с положением о «Самости», как идеальной возможности, к осуществлению которой надлежит стремиться человеку, представлялась писателю особенно плодотворной теоретической основой в его поисках оптимальных возможностей на тернистом пути вочеловечивания [5, с. 133-134].

В одном письме 1943 года Гессе развивает свою концепцию человека, на которой в какой-то мере сказывается и его увлечение психоаналитическими теориями, однако, с другой стороны, явственно ощущается и та гуманистическая трактовка, которую претерпевают положения юнгианской психологии в творчестве писатели. «Вы говорите так,  пишет Гессе,  как будто Я  величина известная, объективная. Но это совсем неверно; в каждом из нас два Я. И тот кто знал бы, где начинается одно и кончается другое, был бы совершенным мудрецом. Наше Я, субъективное, эмпирическое, индивидуальное  стоит наблюдать за ним, оказывается весьма изменчивым, капризным, крайне подверженным всяческим влияниям. Так что, это не та величина, на которую можно твердо полагаться, и тем более не может она служить нам мерой и внутренним голосом. Но есть и другое Я, оно скрыто в первом Я, переплетается с ним, но спутать его с ним нельзя. Это второе, высшее, священное Я («Атман» индусов, его Вы отождествляете с «Брахмой») лишено личного смысла, оно означает меру нашей причастности к богу, к жизни, к целому, к внеличному и сверхличному. Следить и следовать за этим Я  уже более благородное занятие» [1, с. 347].

Под первым Я Гессе подразумевает внешнее проявление личности, то, что в психологии Юнга принято называть «Маской» или «Персоной», в то время как высшим Я писатель обозначает вторую душевную инстанцию, известную в «аналитической психологии» под названием «Самости». «Самость» у Гессе, в полном соответствии с требованиями «глубинной психологии», является целью внутреннего развития человека, вплоть до того, что в основу большинства поздних произведений писателя положена схема процесса индивидуации, как она описана в сочинениях Юнга и его последователей.

Разумеется, Гессе не был слепым последователем ни Фрейда, ни Юнга, он не пытался механически перенести психоаналитические построения в художественное творчество. Художественные произведения Гессе, являясь «отражениями» отдельных этапов сложного пути самопознания и самовыражения, как бы документируют многолетние усилия на пути индивидуации самого автора. Гессе приблизительно так же осмысливает проблему индивидуации, как и Юнг, акцентируя момент перелома и постепенное продвижение к целостной личности, интегрирующей сознательную и бессознательную психею.

Процесс индивидуации, как он описан в психологической литературе, состоит из двух основных этапов. Первый из них заключается в «инициации во внешний мир» и завершается формированием Я, или, говоря иначе, «Маски», т. е. того проявления личности, «которая человек, по сути дела, не есть, но за которую он сам и другие люди принимают его». Вторая же ступень заключается в «инициации во внутренний мир» и является процессом дифференциации и отмежевывания от коллективной психологии. Причем сам Юнг, говоря об индивидуации, в большинстве случаев подразумевает лишь только вторую ступень внутреннего становления, именуемую им также и «восамлением».

Собственная психографическая схема внутреннего формирования личности, описанная Гессе в статье «Немного теологии», в основных чертах повторяет главные этапы процесса индивидуации. Причем особое внимание писатель уделяет феномену «отчаяния», который завершает разумную ступень в развитии индивида и предваряет «магическую» стадию. «Отчаяние» свидетельствует о том, что индивид «созрел» для сложного процесса «вочеловечивания» и может приступить к индивидуации, или точнее, ко второму ее этапу, который, согласно Гессе и Юнгу, есть наиболее ценный отрывок внутренней биографии человека.

Индивидуация в понимании Юнга заключается в ступенчатом приближении к содержаниям и функциям психической целости и в признании воздействия ее сознательных и бессознательных содержаний на сознательное Я. Она начинается отмежевыванием от псевдоличностности «Маски» и продолжается углублением в бессознательные сферы, которые надлежит поднять в сознание. Таким образом, индивидуация подразумевает расширение сферы сознательной жизни индивида и неукоснительно должна привести к познанию самого себя тем, чем человек является от природы, в противоположность тому образу, за который хочется ему себя выдавать. Внеличные бездны, которые для успешного протекания индивидуации следует осознать, репрезентируют «фигуры» бессознательного, рассматриваемые Юнгом буквально как персонажи некой внутренней драмы: «Тень», «Анима» («Анимус»), «Самость». Лики бессознательного обладают такими характеристиками, которые позволяют рассматривать их как автономные личности. Именно это обстоятельство использует Гессе, превративший общую схему внутридушевной драмы в важный поэтологический принцип, a различные аспекты собственного бессознательного, выступающие в образе символических «фигур», в действующих лиц своих произведений. Таким образом, персонажи в повестях и романах Гессе являются не отдельными и независимыми личностями, не суверенными литературными образами, а знаками-символами, репрезентирующими те или иные стороны души автора. И находятся эти персонажи между собой в тех же отношениях, что и «фигуры» бессознательного, ведь «действие» в романах Гессе разворачивается не в реальной действительности, а в неком воображаемом душевном пространстве.

Особенно четко этот поэтологичеакий принцип сформулирован автором в романе «Степной Волк»: «В действительности никакое Я, даже самое наивное, не являет собой единства, но любое содержит чрезвычайно сложный мир, звездное небо в миниатюре, хаос форм, ступеней и состояний, наследственности и возможностей... Обман основан на простом перенесении. Телесно любой человек есть единство, душевно  никоим образом. Также и поэзия, даже самая утонченная, по традиции неизменно оперирует мнимо цельными, мнимо обладающими единством личностями. В существующей доселе словесности специалисты и знатоки превыше всего ценят драму, и по праву, ибо она представляет (или могла бы представить) наибольшие возможности дли изображения Я как некоего множества,  если бы только этому не противоречила грубая видимость, обманным образом внушающая нам, будто коль скоро каждое отдельное действующее лицо драмы сидит в своем неоспоримо единократном, едином, замкнутом теле, то оно являет собой единство. Поэтому наивная эстетика выше всего ценит так называемую драму характеров, в которой каждая фигура с полной наглядностью и обособленностью выступает как единство. Лишь мало-помалу в отдельных умах брезжит догадка, что все это, может статься, есть всего лишь дешевая эстетика видимости, что мы заблуждаемся, применяя к нашим великим драматургам великолепные, но не органические для нас, а лишь навязанные нам понятия о красоте классической древности, которая, как всегда, исходя из зримого тела, и измыслила, собственно, эту фикцию Я, действующего лица. В поэтических памятниках Древней Индии этого понятия совершенно не существует, герои индийского эпоса  не лица, а скопища лиц, ряды олицетворений. И в нашем современном мире тоже есть поэтические произведения, где под видом игры лиц и характеров предпринимается не вполне, может быть, осознанная автором попытка изобразить многоликость души. Кто хочет познать это, должен решиться взглянуть на персонажей такого произведения не как на отдельные существа, а как на части, как на стороны, как на разные аспекты некоего высшего единства (если угодно, души писателя)».

Как видно из этого высказывания, Гессе вполне сознательно и намеренно строил свои персонажи не как характеры и индивидуальности, а как «типы», как знаки-символы, репрезентирующие разные сферы и функции его бессознательного. А постольку писатель с одной стороны снабжал их стойкими инвариантными свойствами, характеризующими соответствующие «фигуры» бессознательного, с другой же стороны наделял их чертами из своего индивидуального душевного опыта.

С особой последовательностью данный поэтологический принцип осуществлен писателем в романе «Степной Волк» и критики давно уже стали соотносить персонаж Термины с «Анимой», в Волке же усмотрели проекцию архетипического образа «Тени». Однако, свои наблюдения исследователи до сих пор, в основном, ограничивали романом «Степной Волк», хотя данная поэтологичеакая модель в той или иной степени определяет композицию и структуру большинства прозаических сочинений Гессе.

Все произведения Гессе, в том числе и «Степной Волк», начинаются с «отчаяния», завершающего, согласно психографической схеме, предложенной писателем, «инициацией во внешний мир». Отчаяние свидетельствует о несостоятельности «Маски» и связанных с ней нравственно-мировоззренческих установок и направлено поэтому против данной искусственной конструкции личности. Отчаяние и конфликт с «Маской» может окончиться гибелью героя, но в случае успешного преодоления оно открывает перед Я стихию бессознательного, которую надлежит поднять в сознание, что даст возможность человеку обрести свою истинную индивидуальность. Чиновник Клайн, герой новеллы «Клайн и Вагнер», погибает при первой же встрече с бессознательным (или же, если рассматривать образ Клайна как «Маску» некоего психического целого, то можно сказать, что новелла повествует об успешном преодолении коллективной психологии и многообещающем начале индивидуации). Гарри Галлер делает шаг вперед на опасном пути встречи с бессознательным. Он преодолевает следующий барьер, представший перед ним в лице «Анимы».

Диалоги Галлера и Термины свидетельствуют о том, что автору романа удалось заставить заговорить образ женственного в своем бессознательном. Свадебный танец в залах «Глобуса» указывает далее на успешное освоение бессознательных содержаний сознанием, а символическое убийство «героини» в конце книги на психологическом языке означает превращение автономного комплекса в психологическую функцию и благополучное завершение важной ступени процесса индивидуании.

Конечной целью индиаидуации является достижение психической цельности или, говоря словами Гессе, идеальной возможности, заложенной в человеке [4, с. 43].

Гессе в своих произведениях почти никогда не рисует свершение идеала совершенного человека, а указывает лишь направление, в котором происходит развитие героя, Реализм Гессе не позволял ему изображать такие состояния, которые не имелись в его душевном опыте и в тех редких случаях, когда он все-таки решался воплотить свою мечту и идеальную цель в поэтическую форму, то он прибегал или к иносказанию и сказке, или же к литературной форме легенды (например, «Сиддхартха», последняя глава «Игры в бисер» и др.).

Данную поэтологическую модель Гессе практически начинает применять начиная с романа «Демиан». Отныне действие в его произведениях почти исключительно разворачивается не в социально-эмпирическом пространстве, которое писатель именует «так называемой действительностью», а в «магической действительности». С этого же времени и персонажи в его романах перестают быть суверенными действующими лицами с четко вырисованными характерами, которыми они, собственно говоря, в полной мере никогда и не были. Их функция отныне заключается в образно-зримой репрезентации определенных внеличных инстанций психеи самого автора. «Анима» представлена тут образами Евы, Камалы, Терезины, Термины и др.; «Тень»  образами Кромера, Вагнера, Пабло; а Макс Демиан, Васудева, Моцарт, Гёте, Лео и Магистр музыки репрезентируют «Самость», т.е. ту идеальную возможность, которая заложена в каждом из нас и оптимальная реализация которой должна стать жизненной целью человека.

Таким образом, психоанализ сыграл весьма важную роль в творчестве Гессе: он связал теорию индивидуации со своей мечтой о совершенном человеке и гармонической личности и трансформировал ее в сферу жизнеутверждающего гуманизма.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На раннем этапе творчества Г. Гессе формирует особую концепцию человека: одиночество и чудачество героя как защита от внешнего мира, поиск собственного пути как единственного спасения в хаотичном и негармоничном мире. Большинство его произведений выстраиваются как духовные биографии персонажей, неустанно ищущих пути к постижению окружающего мира и самих себя. Например, «Петер Каменцинд» открывает целый ряд произведений Г. Гессе, где главными героями являются люди незаурядные, «выламывающиеся» из своего окружения, чаще это художники, музыканты. Писатель в своем ключе раскрывает конфликт между филистером и энтузиастом, неоднократно обыгрываемый немецкими романтиками.

Концепция человека, созданная писателем на раннем творческом этапе уникальна. Ее неповторимость заключается в выявленных противоречиях, которые рождают парадоксы: мир обывателя (социальная действительность) составляет оппозицию с миром мечтателя, фантазера, чудака, «ненормированного» индивида, ищущего человека, хоть все они и могут существовать только на основе социальной реальности, так как изначально замкнуты в эти рамки без собственного согласия. Гессе разрушает аксиому о том, что «нормальные» индивиды являются основой существования и развития жизненной формы. Писатель утверждает, что их функция состоит только в охранении и укреплении миропорядка, а своеобразный двигатель прогресса есть сообщество людей, не приемлющих, хоть иногда и частично, нормы и каноны, искусственно созданные. Таких представителей  большинство в мире, именно они задают темп и тональность жизни. Так называемые «нормальные» индивиды, по мнению Гессе, также имеют полное право на существование, потому что каждый человек обладает уникальной реальностью, даже если проявляет несовершенство и слабость души.

В начале XX века Гессе осмысливает понятие «нового» человека, живущего в быстро изменяющемся мире. По мнению писателя, хаотичный и негармоничный мир порождает одиночество, чудачества героев выступают у него в качестве единственной защиты от внешней среды, а поиск своего пути превращается в сохранение собственной духовной сущности.

Гессевская идея человека, основные черты авторского мироощущения и отражения мира были заложены на рубеже первого и второго десятилетий XX века в рассказах циклов «По эту сторону», «Соседи», «Окольные пути», а художественные эксперименты Гессе в ранней прозе развиваются в его позднем романном творчестве. Осознание разницы между отдельной личностью и окружающей ее внешней действительностью в пользу первой приводит, по мнению писателя, к проявлению существования по модели одинокого (и / или своенравного) бытия.

В творчестве Гессе весьма важную роль сыграл психоанализ. Оставив в стороне отдельные явно антигуманистические тенденции «аналитической психологии», он связал теорию индивидуации со своей мечтой о совершенном человеке и гармонической личности и трансформировал ее таким образом в сферу жизнеутверждающего гуманизма.

Свидетельством этого гуманизма и веры в неиссякаемые возможности, заложенные в человеке, являются и следующие слова писателя: «Я верю в человека, как чудесную возможность, она не гаснет даже и в самой ужасной мерзости и помогает преодолеть самое ужасное извращение и вернуться назад; эту возможность всегда можно чувствовать  как надежду, как императив, и та сила, которая заставляет человека мечтать о высших его возможностях, которая снова и снова уводит его прочь от животного,  это, должно быть, всегда одна и та же сила, как бы ни именовали ее,  сегодня религией, завтра разумом, послезавтра как-то еще. И, видимо, эти постоянные колебания между реальным человеком и возможным человеком мечты и есть то самое, что на языке религий зовется связью человека и бога».

1   2   3

скачати

© Усі права захищені
написати до нас